Содержание
Чем пахнут наши воспоминания и марсоход, который подрался с зондом
- Леонид Лунеев
- Би-би-си
В очередной подборке интересных научных новостей недели:
О чем может напомнить запах
Автор фото, Getty Images
Всем вам наверняка знаком удивительный эффект, когда какой-то запах вдруг отсылает вас в прошлое. Тонкий аромат елки напоминает о детстве и новогодних подарках, а запах антисептика заставляет передернуться от воспоминания о походе к зубному врачу.
Способностью запаха вызывать воспоминания заинтересовались ученые из Центра системной нейрологии Бостонского университета, которые решили выяснить, нельзя ли использовать запах в качестве лекарства для лечения депрессий, связанных с тяжелыми воспоминаниями.
«Если с помощью запаха можно вызвать яркие воспоминания, пусть даже о негативных событиях, этим всегда можно воспользоваться в терапевтических целях», — утверждает ведущий исследовательской группы, доцент кафедры нейрологии Стив Рамирес.
До недавнего времени связь между запахом и памятью, да и сам механизм возникновения воспоминаний, оставались загадкой. Устоявшаяся теория системной консолидации гласит, что воспоминания начинают формироваться в небольшом участке мозга — гиппокампе, где они насыщаются деталями. Со временем, особенно пока мы спим, участок клеток мозга, содержащих то или иное воспоминание, реактивируется и реорганизуется. После этого функцию по обработке воспоминания у гиппокампа перенимает префронтальный участок мозга, но при передаче информации часть подробностей теряется.
Эта теория неплохо объясняет, почему со временем воспоминания начинают бледнеть и стираться, а также тот факт, что при повреждении гиппокампа люди теряют способность приобретать новые воспоминания, но отчетливо помнят события многолетней давности, а в случае травм префронтальной части мозга, наоборот, демонстрируют признаки амнезии.
Но эта теория не может объяснить, как некоторые люди, особенно страдающие от посттравматического стресса, по-прежнему очень живо помнят давние события, и как запахи, которые обрабатываются гиппокампом, вдруг вызывают воспоминания, долгое время себя никак не проявлявшие.
В поисках ответов на эти вопросы Рамирес с коллегами провели эксперимент. Они решили создать у мышей воспоминание о страхе, воздействуя на них слабым, но чувствительным разрядом тока. При этом половина мышей получала электрошок, сопровождавшийся запахом экстракта миндаля, а вторую половину били током без всякого ароматического сопровождения.
На следующий день все повторилось, только уже без электричества, однако мыши, в оответствии с теорией системной консолидации, проявили активность в областии гиппокампа, то есть память о страхе вернулась.
Однако в ходе повторных экспериментов, проведенных 20 дней спустя, настоящий шок испытали уже ученые. Как и ожидалось, у группы мышей, не ощущавших запах, память о страхе переместилась в префронтальную часть мозга, однако у второй группы, испытывавшей запах, активная обработка воспоминаний продолжалась в гиппокампе.
«Это свидетельствует о том, что гиппокамп был задействован в тот момент, когда по сложившейся теории этого не дожно было быть, ведь воспоминание явно устарело, — объясняет Рамирес. — Но запах послужил сигналом для насыщения этого воспоминания подробностями».
Многие психотерапевтические и медикаментозные методы лечения посттравматического стресса основываются на попытке подавления травматических воспоминаний, но лечение возможно лишь в том случае, если люди отчетливо вопроизводят в памяти эти события.
«Зная, как запах влияет на память, мы потенциально можем по желанию включать и выключать гиппокамп, чтобы полностью подавить память о страхе», — объясняет Рамирес.
Иными словами, запахи, которые вызывают к жизни разные воспоминания, могут оказаться куда более сильным рычагом, чем считалось ранее, и если сегодня они служат спусковым крючком для ностальгии, печали или радости, то завтра могут стать настоящим лекарством от депрессии.
Бой в марсианской песочнице: кто врезал зонду по голове совочком
Автор фото, NASA
Подпись к фото,
Застрявший «крот»
Посадочный аппарат «Инсайт», который сейчас работает на поверхности Марса, столкнулся с непредвиденными трудностями. Он проводил плановое бурение с помощью зонда под названием «крот», и вот этот самый крот безнадежно застрял.
Дело в том, что ученые НАСА не рассчитали, что почва на Марсе окажется такой комковатой. Они надеялись, что крот без труда зароется в песок (или что-то подобное), а на деле грунт оказался весьма твердым.
Автор фото, NASA
Подпись к фото,
А это тот самый совочек…
В итоге, чтобы осовободить крота, «Инсайту» пришлось буквально дать ему по башке своей телескопической рукой, вооруженной совочком.
В этом, конечно, был немалый риск, ведь рука у «Инсайта» тяжелая, а крот — существо нежное, так недолго было и блок питания вместе с системой связи повредить. К счастью, инженеры НАСА на Земле несколько месяцев отрабатывали подобные ситуации, так что удар был точным и безболезненным. Теперь «Инсайт» вновь попытается запустить «крота» под поверхность Красной планеты, где ему предстоит замерить температурные колебания.
Самозаживающая кожа, которой не страшны кислота и щелочь
Автор фото, NUS
Подпись к фото,
На мысль о прозрачной коже доцента Бенджамена Ти (на заднем плане) навели медузы
Ученые из Сингапура, вдохновленные примером медуз, создали электронную кожу, которая прозрачна, не боится воды и способна к самозаживлению.
Группе исследователей во главе с доцентом Бенджаменом Ти из Национального университета Сингапура в сотрудничестве с коллегами из Университета Цинхуа и Калифорнийского университета в Риверсайде удалось разработать совершенно новый материал всего за год.
Правда, у Ти уже имелся опыт работы в этой области. «Одной из особенностей самовосстанавливающихся материалов является то, что они не обладают прозрачностью и плохо работают при повышенной влажности, — поясняет ученый. — Это ограничивает их применение в электронике. И вот тогда-то нам пришла в голову идея поближе познакомиться с медузами, ведь они как раз прозрачные и любят влагу».
В результате на свет появился проводящий электричество гель на базе фторуглеродного полимера и ионной жидкости с высоким содержанием фтора, с высокой способностью к самозаживлению.
«Большинство полимерных гелей, таких как гидрогели, разбухают в воде или со временем высыхают на воздухе, — говорит Бенджамен Ти. — А наш материал отличается от них тем, что сохраняет форму и во влажной, и в сухой среде. Он отлично ведет себя в морской воде и даже в кислотных и щелочных средах».
Ну а сама электронная кожа создается путем распечатки нового геля прямо на электронных схемах в трехмерном принтере. В результате получается мягкий пластичный материал, электрические свойства которого изменяются при растягивании, сжатии и просто прикосновении.
«Все эти изменения можно измерить и преобразовать в читаемые электрические сигналы для дальнейшего широкого применения в сенсорных технологиях, — рассказывает ученый. — А возможность распечатывать нашу прозрачную электронную кожу на трехмерном принтере означает, что ее можно будет использовать для нового поколения мягких роботов».
Здесь нужно оговориться, что мягкие роботы — и мягкая электроника в целом — ставят своей задачей как можно точнее скопировать биологические ткани для полноценного и более комфортного общения между людьми и электронными системами.
Кстати, у нового материала есть и еше одно весьма полезное свойство.
«Вышедшие из употребления мобильные телефоны и планшеты ежегодно превращаются в миллионы тонн мусора, — говорит Ти. — Мы же надеемся, что в будущем электроника из умных материалов сможет заниматься самопочинкой, уменьшив тем самым электронные отходы во всем мире».
Не курица и не утка: птица, которая делила планету с динозаврами
Автор фото, University of Cambridge
Подпись к фото,
Asteriornis занимает место посередине между сухопутными птицами вроде индюка (слева) и водоплавающими типа утки (справа)
Во времена, когда планетой правили огромные и свирепые динозавры, буквально у них под ногами шныряла то ли утка, то ли курица, на которую мало кто обращал внимание. Но прошли десятки миллионов лет, и…
«Когда я увидел эту окаменелость, это был самый восхитительный момент за всю мою научную карьеру», — признался палеонтолог из Кембриджского университета Дэниел Филд.
В результате сканирования выяснилось, что черепу и остаткам костей ноги более 66 млн лет, то есть это самые древние из обнаруженных на сегодняшний день окаменелых останков птицы в современном понимании этого слова.
Птичку немедленно назвали Asteriornis maastrichtensis — в честь древнегреческой богини Астерии, превратившейся в перепелку, чтобы спастись от похотливого Зевса (или превращенной в птичку им самим).
Проанализировав останки, Филд и его коллеги пришли к выводу, что птичка сочетала в себе черты современных водоплавающих птиц, вроде уток, с чертами птиц сухопутных, таких как куры и перепелки. А отсюда сам собой напрашивается вывод, что Asteriornis могла быть их общим предком.
Нам уже доподлинно известно, что птицы произошли от хищных динозавров, благодаря находке утерянного звена — археоптерикса возрастом 150 млн лет, обладавшего зубами, подобно динозаврам, но при этом пернатого как птица.
Однако ученым остается только гадать, как же появились настоящие птицы.
Автор фото, University of Cambridge
Подпись к фото,
Дэниел Филд надеется на новые громкие открытия
Когда падение астероида резко и брутально положило конец меловому периоду около 66 млн лет назад, суперцыпленок и его родственники успешно пережили этот катаклизм и дали начало всему разнообразию птиц, которым мы наслаждаемся сегодня. А вот его отдаленным зубастым родственникам повезло меньше, и они разделили судьбу динозавров.
«Этот экземпляр дал нам много ценной информации, — говорит палеонтолог из Университета Джонса Хопкинса Эми Баланофф. — Он рассказывает о некоторых ключевых характеристиках, которыми нужно было обладать, чтобы пережить такой катаклизм».
Окаменелые останки ранних птиц, обнаруженные в Южном полушарии, давали повод некоторым ученым предполагать, что современные птицы появились на континенте Гондвана.
Однако суперцыпленок, найденный в бельгийском карьере (то есть в Северном полушарии), ставит эту теорию под сомнение.
«Asteriornis дает нам представление о грядущих открытиях, — надеется Филд. — И он поможет нам понять, где и когда появились первые птицы».
Наши воспоминания — как дом, в который всегда можно вернуться ▷ Socratify.Net
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
Воспоминания как фотография, со временем они тускнеют.
Вечность (Forever) (50+)
Воспоминания, которые оказались сюрпризами судьбы, всегда дороже купленных сувениров.
Идем! Искусство ходить пешком (Томас Эспедаль) (1)
Музыка — это следы, по которым можно вернуться в разное время жизни.
Неизвестный автор (1000+)
Наши недостатки – это наши лучшие преподаватели, но к лучшим преподавателям мы всегда неблагодарны.
Злая мудрость (Фридрих Вильгельм Ницше) (10+)
Счастье охотнее заходит в тот дом, где всегда царит хорошее настроение.
Лев Николаевич Толстой (100+)
Как бы ни была серьёзна жизнь, всегда необходим человек, с которым можно подурачиться.
Эндрю Эйткен (1)
Человек, который знает, как, всегда будет иметь работу. Человек, который знает, почему, всегда будет его начальником.
Аланис Мориссетт (7)
Как же хочется иногда вернуться в детство,
Где разбиты коленки, но не тронуто сердце.Неизвестный автор (1000+)
«Да» всегда стоит говорить как можно медленнее, а «нет» — как можно быстрее. Вот что я знаю наверняка.
Эд Харрис (6)
Нельзя вернуться в прошлое и изменить свой старт, но можно стартовать сейчас и изменить свой финиш.
Рой Джонс (10+)
Факты памяти: сколько наших воспоминаний поддельные?
Сколько из тех воспоминаний, которые хранятся в вашей голове, на самом деле правдивы? Можем ли мы верить окружающим, когда, оказывается, не до конца можем верить сами себе? И, главное, как докопаться до истины, если мы склонны слепо верить и защищать фейковые конструкты нашей памяти? Публикуем перевод и адаптацию англоязычной статьи Эрики Хаясаки, доцента программы литературной журналистики Калифорнийского университета, в издании
The Atlantic, посвященной проблеме формирования ложных воспоминаний.
Однажды днем в феврале 2011 года семеро исследователей из Калифорнийского университета сидели за длинным столом напротив 50-летнего Фрэнка Хили и по очереди расспрашивали его о его экстраординарной памяти. Наблюдая за их общением, я записала на пленку разговор о дне, который один из исследователей назвал наугад: 17 декабря 1999 года.
«Хорошо, — ответил Хили, — 17 декабря 1999 года великий джазовый музыкант Гровер Вашингтон — младший умер, выступая на концерте».
«Что вы ели в то утро на завтрак?»
«Special K❓Марка хлопьев. на завтрак. Печеночную колбасу и сыр на обед. И я помню, как по радио играла песня „You’ve Got Personality“, когда я приехал на работу», — сказал Хили, один из 50 подтвержденных людей в Соединенных Штатах с высоко развитой автобиографической памятью, сверхъестественной способностью запоминать даты и события. «Я помню, как зашел на работу, и один из клиентов напевал пародию на „Jingle Bells“».
Все это — те самые особые детали, которых так жаждут писатели мемуаров, историки и журналисты, когда прочесывают воспоминания других людей, чтобы представить миру свои правдивые истории. Однако любая подобная работа всегда сопровождается предупреждением, что человеческая память подвержена ошибкам. И теперь у ученых есть полноценное представление о том, насколько ненадежной она может быть на самом деле: феномену «ложных воспоминаний» подвержены даже люди с экстраординарной памятью.
В одном из офисов неподалеку от кампуса Центра нейробиологии обучения Калифорнийского университета, где профессор Джеймс Макгоу обнаружил первого человека, обладающего крайне развитой автобиографической памятью, работает Элизабет Лофтус — ученый, которая десятилетиями исследовала, как формируются ложные воспоминания: все те случаи, когда люди, иногда довольно ярко и уверенно, вспоминают события, которые никогда не происходили. Лофтус обнаружила, что ложные воспоминания могут засесть в чьей-то голове, если человек подвергается воздействию дезинформации сразу после случившегося события или если ему задают наводящие на размышления вопросы о прошлом.
По мере того как наши воспоминания становятся более проницаемыми для ошибок и искажений, насколько мы можем доверять историям, в которые мы безоговорочно верим в течение всей нашей жизни?
Как объясняет Макгоу, вся память окрашена жизненным опытом. Когда люди вспоминают, «они реконструируют, — говорит он, — Это не означает, что воспоминания — полная ложь, но означает, что люди рассказывают историю о себе и объединяют в ней то, что действительно помнят в деталях, с тем, что в целом похоже на правду».
Исследование PNAS, возглавляемое Лоуренсом Патихисом, было первой проверкой людей с высоко развитой автобиографической памятью на ложные воспоминания. Обычно такие люди могут помнить детали того, что происходило в каждый день их жизни, начиная с детства, и обычно, когда эти детали проверяются с помощью журнальных записей, видео или другой документации, они верны в 97% случаев.
В ходе исследования 27 людям с такого вида памятью показывали слайд-шоу: в первом мужчина крал бумажник у женщины, притворившись, что помогает ей, во втором — мужчина взламывал машину с помощью кредитной карты и крал из нее однодолларовые банкноты и ожерелья. Позже испытуемым давали читать два рассказа об этих слайд-шоу, которые намеренно содержали дезинформацию. Когда позже людей спрашивали о событиях из слайд-шоу, испытуемые с превосходной памятью указывали на ошибочные факты как на правдивые примерно так же часто, как и люди с нормальной памятью.
В другом тесте испытуемым сказали, что существуют кадры новостей об авиакатастрофе United 93 в Пенсильвании 11 сентября 2001 года, хотя фактических материалов на самом деле нет. На вопрос, помнят ли они, что видели эти кадры раньше, «да» ответили 20% испытуемых с высоко развитой автобиографической памятью и 29% людей с обычной.
«Несмотря на то что это исследование посвящено людям с превосходной памятью, оно должно заставить каждого остановиться и подумать о своей собственной памяти, — говорит Патихис. — Прошли те времена, когда мы думали, что только, может быть, 20, 30 или 40 процентов людей уязвимы перед искажениями воспоминаний». […]
Когда я брала интервью у Фрэнка Хили о том, что он помнил о своем посещении Калифорнийского университета двумя годами и девятью месяцами ранее, он был прав относительного многого, но не всего.
Он вспомнил, что среда, 9 февраля 2011 года, была для него знаменательным днем. Он был взволнован тем, что стал участником исследования памяти в кампусе Калифорнийского университета. С детства он делал мысленные записи, которые помнил спустя десятилетия, но Фрэнк не всегда знал, как использовать свою память для чего-то стоящего.
Иногда его воспоминания были скорее проклятием, чем подарком. Его разум был заполнен таким количеством деталей одновременно, что он упускал информацию на уроках или его родители сердились, когда он их не слышал. Хили не раскрывал свои уникальные способности одноклассникам вплоть до 8-го класса, когда он решил продемонстрировать свою память на шоу талантов. […]
Когда Хили стал старше, он понял, что болезненные события, произошедшие 20 или 30 лет назад, всегда будут возвращаться к нему с такой же эмоциональной интенсивностью, как если бы он проживал их снова и снова. […] Но он научился жить с негативными воспоминаниями, придавать им положительный оттенок и даже писал книги о своем опыте жизни с феноменальной памятью.
[…]
Вспоминая тот день в Калифорнийском университете, Хили сказал мне, что он может снова представить Макгоу, у которого затуманилось левое стекло очков. Он описал длинный стол, невзрачную комнату и меня, сидящую слева от него.
«Первое, что они попросили меня сделать, — это написать серию букв и цифр», — сказал Хили. Он вспомнил, как вошел в комнату и его тут же попросили подойти к доске зеленого цвета. Он сказал, что писал мелом, а затем ему сказали повернуться к доске спиной и вспомнить, что он только что написал. И он все еще помнил те числа: 1, 9, 6 и 4.
Согласно записям моего магнитофона, часть того, что он написал в тот день на доске, действительно были цифрами 1, 9, 6 и 4, причем именно в таком порядке. Вот только зеленая доска на самом деле была белой. И он использовал цветные маркеры, а не мел.
Кроме того, Хили попросили написать на доске через 46 минут после ответов на серию вопросов о памяти, а не в первую очередь. Я сидела за столом справа от него, и в комнате было семь человек плюс я, а Хили назвал цифру «15 или около того».
Кажется «загадочным, почему люди с развитой памятью хорошо запоминают тривиальные детали вроде того, что они ели на обед 10 лет назад, но не список слов или фотографии в слайд-шоу, — отметили Патихис и его коллеги в исследовании PNAS. — Причиной этого может быть то, что из тривиальных деталей люди извлекают некоторый личный смысл и поэтому могут вплести их в повествование об этом конкретном дне».
Это характерно для всех людей: чем сильнее эмоция, связанная с моментом, тем больше вероятность того, что те части нашего мозга, которые задействованы в памяти, будут активированы
Как сказал Макгоу, вы не сможете вспомнить каждую поездку на работу, но если во время одной из них вы станете свидетелем смертельной аварии, вы, вероятно, этого не забудете. Воспоминания, которые остаются с нами, окрашены эмоциями. И это важно для нашего выживания: животное идет к ручью, где его кусает тигр, но выживает. Теперь животное знает, что на тот ручей лучше больше не ходить.
В конце теста на память Макгоу спросил Хили: «Что бы вы хотели у нас спросить?» Хили хотел знать, как будут использоваться результаты исследования.
«В мире очень мало людей, обладающих такой способностью, — ответил ему Макгоу. — Мы хотим знать, что происходит в вашем мозгу, что позволяет вам это делать».
[…]
В 2012 году исследователи выпустили отчет, основанный на интервью с Хили и другими людьми с превосходной памятью, который показал, что у всех них, в сравнении с людьми с обычной памятью, более прочное белое вещество, связывающее среднюю и переднюю части мозга.
Когда я разговаривала с Хили и рассказала ему, что исследование, в котором он участвовал, обнаружило ошибочные воспоминания и у людей с превосходной памятью, он был разочарован тем, что его память на самом деле может быть такой же податливой, как и у обычного человека. […]
Все эти обсуждения заставили меня задуматься о журналистике, которой я занимаюсь и преподаю
[…] На протяжении многих лет я брала интервью у свидетелей терактов 11 сентября и спешила на места происшествий, чтобы получить комментарии свидетелей катастрофического крушения поезда или бойни со стрельбой. Кажется логичным, что люди, с которыми я разговаривала, хорошо помнили эти шокирующие, эмоционально заряженные события. Но даже они могут быть ненадежными.
В 1977 году журнал Flying взял интервью у 60 очевидцев авиакатастрофы, в результате которой погибли девять человек, и у них были разные воспоминания. Один из свидетелей пояснил, что самолет «направлялся прямо к земле, прямо вниз». Тем не менее фотографии показали, что самолет врезался в землю под практически плоским углом.
Для журналистов «неправильная память» — это, определенно, проблема. Но как от нее защититься?
[…] Нет никакой абсолютной гарантии, что все в нон-фикшн-нарративе является абсолютно истинным, «но вы как писатель обязаны приблизиться к истине настолько, насколько это возможно, собрав как можно больше свидетельств», — говорит Ричард Э. Мейер, двукратный финалист Пулитцеровской премии и автор очерков. Он призывает каждого, кто хочет написать свои мемуары, рассказать об этом другим и посмотреть, как часто они будут ошибаться в том, что помнят.
Правдивая история всегда фильтруется через то, как ее понимает рассказчик
«Разум и его память не только записывают и извлекают информацию и опыт, но также делают выводы, заполняют пробелы и конструируют, — писал литературовед Брайан Бойд в книге „On the Origin of Stories: Evolution, Cognition, and Fiction“. — Неспособность эпизодической памяти обеспечить точные копии переживаний, по-видимому, является не ограничением, а адаптивным дизайном».
Повествование формирует смысл и порядок в нашем существовании, которое иначе было бы просто хаосом, переполненным тревогой. Это один из выводов, который могут принять во внимание энтузиасты, размышляя о пересечении историй и воспоминаний. Гармония есть в обоих.
«Наши воспоминания — фотографии». Художница из Стокгольма рассказала, чем ее вдохновил Сахалин
Художница Елена Белобрагина вернулась на Сахалин со своей персональной выставкой «Сахалинские воспоминания», чтобы передать зрителям те эмоции, которые переживает оторванный от дома человек. Уроженка Южно-Сахалинска, находясь в далекой Швеции, написала целую серию картин с живописными видами острова в своей авторской технике. О своем становлении и об особенностях творческого процесса художница рассказала в интервью корреспонденту РИА «Сахалин-Курилы».
— Елена, как так получилось, что вы оказались в Швеции?
— Родилась я в Южно-Сахалинске. Училась в гимназии № 2, ходила в художественную школу. В 17 лет уехала учиться в Чехию, потому что собиралась поступать на архитектурное на годичные курсы. Но потом судьба так повернулась, что я уехала в Швецию. Там я уже живу на протяжении семи лет. Родители живут до сих пор на Сахалине, и приезжаю сюда я раз в год точно. Из-за пандемии был период, когда приехать не могла, так что в этом году я уже два раза посетила остров. Как раз эта выставка вдохновлена Сахалином. А прилетела я в апреле. Охотская дорога меня вдохновила, я сделала фотографии, а после получилась целая выставка.
— В каких направлениях вы работаете?
— Я работаю в двух направлениях: масло и трафаретная печать. Все это выполняю в фигуративном стиле. Работы на данной выставке выполнены в трафаретной печати. Сначала я сделала фотографии, потому что каждый раз, не живя на Сахалине, ты по-другому смотришь на остров, на город [Южно-Сахалинск — прим. ред.]. Я только, наверное, в 22 года, вернувшись обратно, обратила внимание, что посреди города есть сопки. Я раньше на них даже внимания не обращала. Настолько глаз намыливается. И вот я сделала фотографии, приехала уже в Стокгольм и начала делать из них джистальные эскизы. После этого я распечатываю их на пластиковой черно-белой бумаге и размещаю в рамах, из которых делаю трафареты. Чтобы сделать эти трафареты, нужно нанести определенную эмульсию на раму, а потом засветить их. У меня дома есть целая мини-лаборатория. Я не тот художник, который ждет, когда появится ателье, мастерская и так далее. У меня все дома. В общей сложности на одну картину у меня уходило два-четыре часа. Весь процесс занял где-то полтора месяца.
— Что вы хотели донести до зрителя выставкой «Сахалинские воспоминания»?
— Все картины, которые вы видите, это то, что происходит в моей жизни. Почему именно сахалинские воспоминания, почему вы видите некоторые работы, как негативы? Потому что наши воспоминания, как фотографии. Я хотела передать это ощущение, когда изображение проявляется, а потом при свете исчезает. Это такой легкий тон воспоминания, который есть в моей голове, но не четкий, и уловить его иногда тяжело. Здесь не просто представлены цветовые гаммы. Мне хотелось передать воспоминания из отрочества, когда я ездила с родителями на море, и сравнить их с ощущениями, которые испытываю сейчас.
— К чему такие сложности? Почему просто не написать картину маслом?
— Такие же вопросы мне задают студенты и начинающие художники. «Зачем вы используете эту технику, если можно взять и нарисовать?». Для меня трафаретная печать — это будто собрать пазл, то есть я будто играюсь. Колоссальное удовольствие мне доставляет игра с цветом, формой, линиями и с их комбинациями.
— Как вы пришли к тому, что стали художником? Ведь многие учатся изобразительному искусству в школе, а потом уходят.
— Я никогда не знала, кем буду. У меня никогда не было мыслей: «Вырасту, буду бизнесвумен, инженером, архитектором или доктором». Моя мама всегда говорит, что было бы очень хорошо, если бы я захотела стать доктором. Мол, это было бы намного проще. Я не знала, кем буду, зато я всегда понимала, как чувствую этот мир и человеческие эмоции. У меня нет навыка располагать человека и быть центром внимания, лидером, но я могу видеть человека. И это было всегда. Я не думала, что пойду в академию художников и дальше всем этим буду заниматься. Уехала в Чехию, изучала язык на протяжении года и встретила своего будущего мужа. Он и мои родители очень меня поддерживают. Это очень важно, когда у тебя есть люди, которые тебя любят, поддерживают и больше верят в тебя, чем ты. А им очень сложно, потому что у них более понятная деятельность, чем у меня. В общем, так сложились обстоятельства, что я встретила женщину, которая вдохновила меня на творчество. Я нарисовала ее и после этого поняла, что это приносит мне дикое удовольствие. Да, я устаю. Это действительно труд и отдача энергии. Мне после работ какой-то большой серии нужно уйти отвлечься, ничего не делать, потому что иначе я не смогу остановиться.
— Что для вас важнее всего в работе?
— Для меня, как для художника, важен не заработок с моих картин. Когда я их создаю, то уже думаю, как мои картины будут коммуницировать со зрителем. Я хочу, чтобы люди, приходя на мои выставки, начинали фантазировать, чувствовать, искать свои собственные ассоциации и себя. Картины на нас влияют. Вам может нравиться, а может и нет. Ужасно для художника — это когда вообще никак. У меня есть определенная цель, она очень глобальная. Я все прилагаю для этого.
— Какие у вас планы на будущее?
— Недавно я завершила работы в трафаретной печати. Это некое воспроизведение моих первых работ маслом. Я придумала свою методику. Буду выставлять картины в галереях в Стокгольме. Сейчас идет коллаборация с фотографом, уже сделали работы, сейчас их ретушируем. То есть она [фотограф — прим. ред.] делает фото, а я по ним делаю принты. Я работаю, учусь и полностью посвящаю себя творчеству.
— Что бы вы пожелали художникам и тем, кто задействован в искусстве, но сталкивается с критикой?
— Я хочу, чтобы художники ценили свою работу. Для меня мои работы — мои дети. Я плачу, когда они куда-нибудь улетают. Я их создала, свою энергию отдаю, для меня все это не просто так. И вот эту часть у меня иногда отрезают. Да, она радует других людей, и я от этого еще больше радуюсь. Чтобы развиваться, у тебя не должно быть какого-то величия. Мне вот всегда хочется развиваться, мне нужны постоянно новые эмоции. Любая критика — это хорошо. Я всем художникам советую просто работать и не останавливаться. Любая критика, любое внимание — это хорошо. Когда ты работаешь, ты развиваешься. Твои картины будут развиваться и становиться другими.
— А что скажете по поводу людей, которые начинают свое творчество на Сахалине?
— Безусловно, мы все боимся. Боимся новых эмоций, новых мест, потому что мы не знаем, что там есть. Мне вообще всегда страшно. Даже писать картины для выставки здесь, ехать. Да все страшно. Просто ты должен дать себе испытать этот страх, ведь не попробуешь, не узнаешь. Советы давать сложно, ведь ты его не воспримешь, пока все не проживешь. Но хочу сказать: ищите свой собственный стиль, свое ощущение. Не надо повторять чьи-то работы, не надо делать копии. Любому творцу приходится перебарывать свой страх, поэтому только двигаться вперед и постоянно работать. Хочется, чтобы на Сахалине арт-сообщество развивалось и художники хотели здесь выставляться. Я считаю, без искусства человек не может существовать, потому что искусство — это отражение нашей реальности. Чтобы понять, какая реальность у нас сейчас есть, посмотрите на современное искусство. Я художник, который делится своим опытом. Художники — не конкуренты друг другу. Мы, наоборот, должны сплотиться и помогать друг другу, чтобы наши работы увидели как можно больше зрителей.
Видео: Instagram @belobragina.elena
Наши воспоминания — ориджинал
Набросок из нескольких строк, еще не ставший полноценным произведением
Например, «тут будет первая часть» или «я пока не написала, я с телефона».
Мнения о событиях или описания своей жизни, похожие на записи в личном дневнике
Не путать с «Мэри Сью» — они мало кому нравятся, но не нарушают правил.
Конкурс, мероприятие, флешмоб, объявление, обращение к читателям
Все это автору следовало бы оставить для других мест.
Подборка цитат, изречений, анекдотов, постов, логов, переводы песен
Текст состоит из скопированных кусков и не является фанфиком или статьей.
Если текст содержит исследование, основанное на цитатах, то он не нарушает правил.
Текст не на русском языке
Вставки на иностранном языке допустимы.
Список признаков или причин, плюсы и минусы, анкета персонажей
Перечисление чего-либо не является полноценным фанфиком, ориджиналом или статьей.
Часть работы со ссылкой на продолжение на другом сайте
Пример: Вот первая глава, остальное читайте по ссылке…
Если в работе задействованы персонажи, не достигшие возраста согласия, или она написана по мотивам недавних мировых трагедий, обратитесь в службу поддержки со ссылкой на текст и цитатой проблемного фрагмента.
Мы – это наши воспоминания. Иллюзия «Я», или Игры, в которые играет с нами мозг
Мы – это наши воспоминания
Что такое память? Можно ли ее подержать в руках? Сделать самому? Можно ли скопировать воспоминания? Если мы – это наши воспоминания, то можем ли быть воссозданы? Воспоминания – это информация в виде живого паттерна электрической активности. Паттерн воспроизводит исходную активность, сложившуюся в момент формирования. Такое воспроизведение и воспринимается как воспоминание. Воспоминания не являются застывшими, они динамичны и постоянно изменяются по мере поступления новой информации.
Нет ли возможности скопировать чью-то память так же, как мы можем копировать любую другую информацию? Принципиальная возможность копирования памяти лежит в основе вопроса о человеческой уникальности. Представьте себе машину, способную копировать любой материальный объект вплоть до его базовой атомной структуры. Она может идеально дублировать любую материальную вещь[490], независимо от того, из чего эта вещь сделана или насколько сложна.
Давайте предположим, что у нас есть технология надежного дублирования чего угодно. Представьте теперь, что вы встаете в машину, и создается ваша абсолютная физическая копия. Давайте также предположим, что внутри вас нет никакого нематериального духа или души, который не может быть воспроизведен. Будет ли эта идентичная копия вами? Вопрос такого сорта в той или иной форме столетиями занимал умы философов и писателей[491], однако в последние годы он может похвастаться возрождением интереса к себе благодаря стремительному развитию технологий, в частности, таких как генетическое секвенирование[492] или 3D-принтеры. Во всех этих сценариях поднимается один и тот же фундаментальный вопрос индивидуальности: что делает нас уникальными?
Джон Локк размышлял над этой проблемой в контексте реинкарнации[493]. Это характерно для XVII столетия с его представлением о бессмертной душе. Локк придерживался мнения, что осознанная осведомленность о собственной истории важна с точки зрения уникальной самоидентификации. Короче говоря, он размышлял о роли автобиографической памяти в определении Я.
Современные люди, даже если не верят в бессмертную душу, тоже почитают личную память как наиболее значимую вещь, определяющую, кто мы есть. Так, в одном исследовании взрослым участникам рассказали о невезучем Джиме, который попал в очень серьезную катастрофу. Его тело получило непоправимые повреждения, так что ему понадобился трансплантат[494]. Однако это была фантастическая история. И в одном из ее вариантов Джим потерял всю свою память, но была возможность трансплантировать его амнезический мозг либо в робота, либо в биологическое тело, созданное путем генной инженерии. В другой версии врачам удалось перезаписать все жизненные воспоминания Джима, прежде чем его мозг умер, и они смогли вложить их в другое тело. После трансплантации настоящее тело Джима было кремировано. Взрослых спрашивали, можно ли считать каждую из этих операций успешной – оставался ли пациент все тем же Джимом?
Наиважнейшей вещью, которая определяла ответы людей, была сохранность памяти Джима, вне зависимости от того, где она теперь находится – в механическом теле или в продукте генной инженерии.
Отношение между памятью и идентификацией личности – это интуитивное представление, которое начинает проявляться у детей приблизительно в возрасте 4–5 лет. Мы использовали легенду о дублирующей машине[495], чтобы выяснить, можно ли, по мнению детей, скопировать живого хомячка, и будет ли его двойник обладать такими же воспоминаниями, как оригинал[496]. Чтобы достичь иллюзии дублирования, мы взяли двух очень похожих русских хомячков[497], неразличимых для неподготовленного глаза. Как только детей убедили в способности машины достоверно воспроизвести любую игрушку, мы представляли им нашего любимца-хомячка и рассказывали, что у него есть некоторые уникальные материальные качества, которые не видны на первый взгляд. Мы говорили, что у него в животике проглоченный стеклянный шарик, сломан задний зуб и голубое сердце. Затем мы вместе обеспечивали хомячку некоторый опыт для запоминания. Конечно, память невидима и нематериальна, подобно стеклянным шарикам и голубому сердцу. Опыт для запоминания был такой. Мы показывали хомяку рисунок, выполненный каждым ребенком, шептали ему на ухо имя ребенка и давали ребенку пощекотать зверька. Все эти эпизоды должны были сохраниться в его памяти. Затем мы сажали зверька в «машину-дубликатор», и после сигнала зуммера открывали обе коробки, чтобы обнаружить, что у нас теперь два одинаковых хомяка.
Что думали дети? Будут ли невидимые материальные качества и воспоминания одинаковыми у обоих зверьков? Итак, мы спрашивали у ребенка, у каждого ли из хомяков голубое сердце, сломан зуб и шарик в животике. Мы также спрашивали о воспоминаниях. Каждый ли хомячок знает имя ребенка, какую из картинок этот ребенок нарисовал и помнит, что его щекотали?
Что говорит ваша интуиция? Если вы войдете в машину, будут ли у вашего двойника такие же воспоминания, как у вас? Мы провели неофициальный онлайн-опрос 60 взрослых, чтобы получить представление об их интуитивных предположениях относительно дублирования хомяков или людей с помощью нашей машины. Мы спрашивали, будет ли идентичная копия, созданная машиной, иметь такое же тело и содержимое памяти? Приблизительно 4 из 5 опрошенных согласились, что обе копии животного (84 %) и человека (80 %) будут иметь одинаковые тела. Около половины (46 %), полагали, что хомяк-дубль будет обладать теми же воспоминаниями, что и оригинал, в сравнении со всего лишь третью (35 %) таких мнений, когда речь заходила о человеке. Таким образом, взрослые думают, что копирование тел более вероятно, нежели копирование памяти, и это убеждение становится тверже при сопоставлении человека и хомяка.
Отношение между памятью и идентификацией личности – это интуитивное представление, которое начинает проявляться у детей приблизительно в возрасте 4–5 лет.
Что касается лаборатории, мы повторяли исследование с хомяком много раз в различных вариациях, чтобы проверить результаты и обнаружить какие-либо базовые принципы. Примерно треть детей в возрасте от 4 до 6 лет думали, что второй хомяк стал совершенно другим как по психическим, так и по материальным свойствам. Похоже, они не верили, что машина способна скопировать что-нибудь живое. Еще треть детей считали, что второй хомяк полностью идентичен. Однако наиболее интересной была третья группа детей, которые думали, что копируются физические свойства, но не память. Другими словами, они верили, что машина работает, но, конечно, не может скопировать психику – точно так же считают взрослые.
В другой версии эксперимента мы обнаружили, что мнение о неповторимости памяти укрепляется, когда мы даем нашему первому хомяку имя, что подчеркивает его неповторимую индивидуальность. Удивительно, насколько наличие имени у животного придает ему уникальность. Это, возможно, объясняет, почему маленькие дети порой обижаются, когда впервые узнают, что кто-то другой носит такое же имя, как и они.
Мы полагаем, что наши данные демонстрируют: дети понимают, что психика, и в особенности память, создают уникальность индивидуума. Ранее мы видели, что представление о внутреннем мире других людей начинает проявляться с 4 лет, как показали исследования в рамках «теории разума». Сначала дети начинают понимать, что у других людей есть свой внутренний мир. И по мере того как они развиваются, они все больше осознают собственный разум и внутренний мир, как нечто отличающееся от других и уникальное.
Став взрослыми, мы считаем, что автобиографическая память является важнейшей составляющей нашего ощущения своего Я. Тело можно скопировать, но не содержимое памяти. Наша память делает нас теми, кто мы есть. Любой, кому привелось пережить деградацию любимого человека с быстро прогрессирующей деменцией, разрушающей память, видел, как могут рушиться самоидентификация человека и его чувство Я. Такая потеря собственной личности – одна из причин того, почему отказ памяти так драматично воспринимается родственниками: больной больше не узнает никого вокруг себя.
Невролог Оливер Сакс[498] напоминает нам, что, создавая ощущение самоидентификации, мы полагаемся на других. У одного из его пациентов, бывшего торговца продовольственными товарами по имени Уильям Томпсон (William Thompson), был синдром Корсакова, который приводит к фундаментальной амнезии, так что больной был не способен помнить что-либо дольше одной-двух секунд (подобно Клайву Уэрингу, с которым мы встречались ранее). Он жил в вечном настоящем и был лишен стабильного чувства Я. Однажды Сакс вошел в палату в белом халате, чтобы проведать Уильяма, который приветствовал его:
«Ну, что возьмете сегодня? – спросил тот, потирая руки. – Полфунта «Вирджинии» и хороший кусочек «Новы»?»
(Очевидно, он думал, что я покупатель – он часто брал телефон в палате и говорил: «Деликатесы Томпсона».)
«О, мистер Томпсон! – воскликнул я. – И кто же я, по-вашему?»
«О, небеса, здесь мало света – я принял тебя за покупателя. Как будто ты не мой старый друг Том Питкинс. Мы с Томом, – шепчет он в сторону, медсестре, – всегда ходили вместе на бега».
«Мистер Томпсон, вы опять ошиблись».
«Да, ошибся. – Он снова присоединился к беседе, нисколько не смутившись. – Зачем бы вам было носить белый халат, если бы вы были Томом? Вы Хайми[499] – кошерный мясник из соседнего магазина. Правда, на вашем халате нет пятен крови. Плохо идет бизнес сегодня? К концу недели вы уподобитесь скотобойне»[500].
Было похоже, что Уильям без усилий скользил от одной отраженной самоидентификации к другой в зависимости от того, кем ему представлялся Сакс. Он не обращал внимания на обстановку, не осознавал, что он – пациент с синдромом Корсакова в психиатрической больнице. Уильям, как сказал об этом Сакс, «в буквальном смысле придумывал себя (и свой мир) в каждый момент». В отличие от женщины с синдромом Туретта, которая не могла удержать себя от копирования манер других людей (помните, ее Сакс встретил на улице Нью-Йорка), Уильям отталкивался от идентичности окружающих людей для создания своей собственной идентичности.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
«Мир за окном и наши воспоминания о нем»: необычная фотосессия принесла фотографу из Челябинска победу на международной выставке
Ирина ФАДЮШИНА
10 февраля 2021 7:17
Чтобы сделать кадры, автор поднял архив с путешествий до пандемии [фото]
Для фотосессии понадобились архивные фото и проектор. Фото: Сергей Коляскин
Челябинский фотограф Сергей Коляскин стал одним из победителей международной фотовыставке, которая, как следует из названия, прошла в Японии. Жюри поставили высокую оценку его серии работ «Изоляция. В мечтах о мире за окном», сделанных во время локдауна весной прошлого года.
— Наша семья закрылась на самоизоляцию, как и множество других по всему миру. Наш мир сузился до размеров одной квартиры. Остается только погружаться в места, где мы когда-то были — путешествовали, фотографировали и мечтали. В большой мир за окном, — объясняет автор.
Когда началась пандемия, казалось, что мир не будет прежним. Фото: Сергей Коляскин
Фото: Сергей Коляскин
Как рассказал «Комсомолке» Сергей Коляскин, кадры были сделаны у него дома. Через проектор на стене отображаются его работы, сделанные в докарантинное время.
— Фотографии взяты из наших поездок по России и области. Таганай, Златоуст, Челябинск, Северный Урал — наш мир за окном и наши воспоминания о нем, — рассказал фотограф. — Я за неделю до идеи и съемки поставил палатку в квартире и всей семьей в ней спали, играли с дочкой. Образ сам появляется в голове, а дальше его обдумываешь и развиваешь. Хотелось показать художественный образ, обыграть пространство своей небольшой квартиры.
Героями снимков стали жена и дочка. Фото: Сергей Коляскин
Как отмечает автор, конкурс был довольно большой. На него прислали 11 841 работ из 77 стран, а на выставку было отобрано только 111 снимков, из них от зарубежных авторов — всего 55 фотографий.
Фото: Сергей Коляскин
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Как вспомню, так вздрогну: как начиналась пандемия коронавируса и что творилось в Челябинске
Фотохроника коронавируса в Челябинске 2020 (фото)
К ЧИТАТЕЛЯМ
Присылайте сообщения в соцсетях ВКонтакте, Facebook, Одноклассники.
Viber/WhatsApp: +7-904-934-65-77
Также у нас есть канал на Яндекс.Дзен и Телеграм
Почта: [email protected]
наших воспоминаний, самих себя | Психология сегодня
В фундаментальном смысле мы — наши воспоминания. Наиболее глубокие аспекты нашей личности — наша личность, автобиография, эмоциональная архитектура и социальные связи — зависят от памяти.
Если вы не можете вспомнить первое сказанное слово к тому моменту, когда произносите второе, как вы создаете и передаете значение? Если то, что вы видели секунду назад, забывается к тому времени, когда вы двигаете глазами, чтобы просмотреть изображение, как вы приобретаете и оцениваете знания?
Наша жизнь возникает из взаимодействия опыта и воспоминаний о нем.Образно говоря, опыт — это наша работа, а память — это дом. Мы живем в нашем вспоминающем «я». Прекрасное воспоминание о том, чего на самом деле никогда не происходило, сделает нас более счастливыми, чем прекрасное, но совершенно забытое реальное событие.
Наши текущие знания о мозге недостаточны, чтобы дать четкое представление о том, как работает память. Таким образом, мы не можем диагностировать, восстанавливать или заменять память, как колено или сердце.
Тем не менее, мы знаем несколько важных вещей о памяти. Во-первых, наши воспоминания хранятся в мозгу в виде распределенных ассоциативных нейронных сетей.Когда люди говорят «у нее хорошая память», на самом деле они имеют в виду «она хорошо запоминает» — что представляет собой процесс доступа к сохраненным сетям и их активации. Эти функции могут быть совершенно независимыми, точно так же, как тип автомобиля, которым вы управляете, не зависит от типа вашего водителя.
Во-вторых, память — это не видеокамера, которая снимает события нашей жизни и хранит фильмы в библиотеке для последующего просмотра. Скорее, вспоминание — это активный процесс реконструкции. Таким образом, он податлив, подвержен искажениям и чувствителен к внешним воздействиям как при кодировании событий, так и позже при извлечении.
То, что мы запомним, будет зависеть от таких факторов, как наше настроение, уровень возбуждения, наши ожидания и предыдущий опыт, а также то, как вызываются наши воспоминания. Сам процесс извлечения может изменить извлекаемую память. Когда мы вспоминаем, наш мозг меняется; то есть мы меняемся.
В той мере, в какой они отбирают, корректируют и перестраивают материалы нашего опыта в последовательные и значимые отчеты, воспоминания, по сути, являются вымышленными повествованиями. Поскольку они являются повествованиями, они всегда придерживаются определенной точки зрения.В человеческой памяти исходный текст всегда теряется. Остались только интерпретации.
Забвение часто рассматривается как сбой памяти. Но так бывает не всегда. Функция забвения и запоминания в некоторой степени является частью одной интегрированной адаптивной системы, такой как бодрствование и сон. Забвение действительно может помочь памяти. Способность забывать несущественные части сцены может помочь нам запомнить важные части. Забывание также может выполнять полезную социальную функцию. Если я сохраню память о том, как вы причинили мне боль во всей ее силе и безотлагательности, я, возможно, не смогу простить вас и двигаться дальше.
Психологические исследования выявили четыре основных типа забывания. Первый — сбой хранилища. Это происходит, когда мы не можем осмысленно связать новую информацию с нашими существующими знаниями: вам не хватило времени, чтобы должным образом поставить лодку на якорь в доке, поэтому она ускользнула обратно в море за ночь.
Второй — вмешательство, например, когда на вечеринке узнавание имени Джули мешает моей способности вспомнить имя Джуди, когда мы встречаемся через несколько минут, или наоборот.
Третий — сбой при поиске, когда мы не можем получить доступ к определенной информации, даже если знаем, что она там есть: деньги в сейфе, но мы потеряли ключ.
Наконец, есть психологически мотивированное забвение, защитный механизм, который защищает нас от дискомфорта — как если бы вы случайно забыли о приеме у стоматолога. Такое забвение также помогает нам сохранять целостность нашей самооценки и повествования перед лицом неподходящей информации: мы помним основные моменты нашего медового месяца, не столько мелкие ссоры и раздражающие длинные очереди в буфете отеля.
И помнить, и забывать присущи непослушные качества.Мы часто забываем то, что хотим запомнить, и вспоминаем то, что хотим забыть. Наши воспоминания, как и дети, принадлежат нам; мы помогаем им формировать и направлять; мы можем извлечь из них пользу и временами радоваться им. Но их мотивы часто остаются неясными, а действия сбивают с толку. Они не известны нам полностью и не полностью находятся под нашим контролем.
Это поднимает вопрос одновременно передовой и вневременной: если мы не хозяева собственного запоминания и забвения, то кто же?
Более ранняя версия этой статьи (переведенная на немецкий язык) была опубликована в журнале Cultural Exchange, 2016.
Covid-19: нанесла ли пандемия вред нашей памяти?
В ноябре 2020 года я написал статью о том, что мы стали более забывчивыми во время пандемии Covid-19. Моей отправной точкой были анекдотические сообщения от людей, которые рассказывали мне, что их воспоминания, кажется, чаще подводили их во время изоляции.
В этой статье я поговорил с исследователем памяти Кэтрин Лавдей, профессором когнитивной нейробиологии в Вестминстерском университете. Мы обсудили различные факторы, которые могли иметь значение, но на этом этапе не было никаких данных, позволяющих количественно оценить, насколько распространенным может быть это ощущение нарушения памяти.
Теперь, благодаря Loveday, у нас есть данные. В настоящее время он готовится к академической публикации, но в психологическом шоу, которое я представляю на BBC Radio 4, она дала мне предварительный просмотр результатов.
В своем исследовании Лавдей использовала опросник повседневной памяти, в котором респондентов просят дать субъективные оценки того, как различные аспекты их памяти работали в последнее время (в чем мы лучше, чем вы думаете). Он задает такие вопросы:
Вы забыли сказать людям что-то важное?
Вы начали что-то читать только для того, чтобы понять, что вы читали это до ?
Для этого исследования нашей памяти в эпоху Covid людей спрашивали, по каждому вопросу, по их мнению, их память улучшилась, осталась ли такая же или ухудшилась во время пандемии.И данные, похоже, подтверждают анекдотические свидетельства.
Вам также может понравиться:
В то время как несколько счастливчиков чувствовали, что их память улучшилась, 80% участников заявили, что по крайней мере один аспект их памяти ухудшился, что является значительно более высоким процентом, чем мы обычно ожидаем увидеть.
Мы действительно должны помнить, что некоторые из этих участников ответили на призыв в социальных сетях, чтобы люди заполнили анкету о нарушениях памяти во время пандемии.Другими словами, они были отобранной самими выборкой, которая могла принять участие по этой причине. Но не все участники были набраны таким образом, и результаты одинаковы, независимо от того, как они пришли к участию.
Почему наша память дает сбой и как ее улучшить: NPR
ШАНКАР ВЕДАНТАМ, ХОЗЯИН:
От NPR, это СКРЫТЫЙ МОЗГ. Я Шанкар Ведантам. Почти полтора века назад молодой немецкий философ по имени Герман Эббингауз купил в магазине подержанных книг любопытную книгу.Он назывался «Элементы психофизики» и описывал, как собирать данные о невидимых психических процессах. Книга дала Эббингаузу идею.
АЯННА ТОМАС: И он думает, хорошо, хорошо, у всех нас есть опыт изучения информации и ее забвения. Как я могу это изучить?
ВЕДАНТАМ: Психолог Аянна Томас — она говорит, что Эббингауз хотел ответить на большой вопрос. Как работает память?
ТОМАС: Он действительно хотел понять основную суть памяти.Как быстро мы можем узнать новую информацию, которой никогда не сталкивались? И как быстро эта информация ухудшается?
ВЕДАНТАМ: Это было в конце 1800-х годов. Не существовало протокола о том, как проводить психологический эксперимент. Большинство идей о памяти исходили от философов и теологов. Итак, Эббингаус придумал план. Он поставит эксперимент над собой. Во-первых, ему нужно было что-то запомнить. Он придумал бессмысленные слоги — три случайные буквы, соединенные вместе.Он положил их на несколько карточек.
ТОМАС: Значит, их более 2000.
ВЕДАНТАМ: Затем он перетасовал карты, разделил их на группы и приступил к их изучению в различных контролируемых условиях. Иногда он читал карты вслух …
НЕИЗВЕСТНЫЙ АКТЕР №1: (В роли Германа Эббингауза) Leg, muf, vok, dal, sen, cap, nud, suk (ph) …
ВЕДАНТАМ: … Заставляя себя читать их с той же скоростью, тем же мягким тоном голоса, отслеживая время тикающего метронома.
(ЗВУК МЕТРОНОМА)
НЕИЗВЕСТНЫЙ АКТЕР №1: (В роли Германа Эббингауза) Дал, сен, кеп, нуд, сук, кас, нога (ф) …
ВЕДАНТАМ: Один раз он читал группу карточек вслух, скрывал ее, а затем пытался читать по памяти. Каждый раз, когда он делал ошибку, он останавливался, отмечал это в своих записях …
(ЗВУК ЗАПИСИ)
ВЕДАНТАМ: … И начнем сначала.
НЕИЗВЕСТНЫЙ АКТЕР №1: (В роли Германа Эббингауза) Нога, муф, вок…
(ЗВУК ЗАПИСИ)
ВЕДАНТАМ: Он продолжал делать это — останавливаться и начинать заново, останавливаться и начинать заново — до тех пор, пока не смог в совершенстве произнести группу слогов.
НЕИЗВЕСТНЫЙ АКТЕР №1: (В роли Германа Эббингауза) Сук, сук …
ВЕДАНТАМ: Он периодически повторял этот процесс, чтобы увидеть, сколько он сможет вспомнить через 20 минут, через час, через девять часов, через день и так далее.
(ЗВУК ЗАПИСИ)
ВЕДАНТАМ: Остановка, запуск, остановка, запуск — более шести месяцев.
НЕИЗВЕСТНЫЙ АКТЕР №1: (В роли Германа Эббингауза) Вок, дал, сен, кеп, орех (ph) …
ВЕДАНТАМ: Эксперименты были очень точными и однообразными и требовали огромной самодисциплины. Его величайшим врагом была скука. Спустя годы Эббингауз рассказал группе психологов о скуке своего самого знаменитого достижения.
НЕИЗВЕСТНЫЙ АКТЕР №1: (В роли Германа Эббингауза) Я не буду впадать в агонию, которую месяцами подряд порождали во мне подобные исследования.Я пытался …
Лек, муф, вок, дал, сен, кеп, орех, муф, тон, ген (ф) …
И в этом отношении масштаб задачи казался мне ошеломляющим.
ТОМАС: И вы можете спросить, зачем кому-то это нужно? Что ж, его мотивация заключалась в том, что он хотел увидеть, какая информация запомнилась, но также и сколько информации было забыто.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: На этой неделе о СКРЫТОМ МОЗГЕ — науке о памяти от ранних идей Эббингауза до последних открытий современных психологов.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Как наш разум удерживает события прошлого? Каковы наиболее распространенные причины, по которым наша память подводит нас? Можем ли мы когда-либо действительно знать наверняка, что наши воспоминания говорят нам правду?
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Как мы помним, почему мы забываем и простые уроки, которые мы все можем извлечь, чтобы сделать наши воспоминания острыми и яркими.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Германн Эббингаус вспомнил тысячи трехбуквенных строк и затем попытался узнать, сколько он вспомнил в тот же день, на следующей неделе, в следующем году.Он открыл то, что переживают многие из нас. Со временем он начал забывать о вещах. Но поскольку он проводил эксперимент, это позволило ему фактически измерить, насколько он забыл и как быстро. Это привело его к открытию того, что сегодня называется кривой забывания.
ТОМАС: Эта кривая забывания, если вы посмотрите на нее, вы увидите экспоненциальное снижение того, что он может точно вспомнить, с течением времени.
ВЕДАНТАМ: Это снова Аянна Томас, психолог из Университета Тафтса, изучающая память.
ТОМАС: Вы видите действительно быстрое падение, поэтому к тому времени, когда вы выйдете на неделю, а затем и на месяц, много информации будет потеряно. Но я также думаю, что действительно интересным является то, что месяц спустя есть довольно много информации, которая все еще сохраняется.
ВЕДАНТАМ: Что мне действительно интересно в этой истории, Аянна, так это то, что она раскрывает две вещи, которые на определенном уровне кажутся нам интуитивно верными. У всех нас есть опыт того, что мы что-то вспоминаем, а через неделю обнаруживаем, что не можем вспомнить то, что вспомнили.А также осознавая, что если мы попытаемся заново изучить то, что мы забыли, это будет быстрее во второй раз, чем в первый. Итак, на одном уровне он рассказывает нам то, что мы все переживаем в своей жизни. Но был ли он в некотором роде также перенесен на карту идеи о том, что вы действительно можете изучать эти вещи эмпирически, что это была наука, которую нужно запомнить, что она поддается измерению и точности?
ТОМАС: Конечно. Он был первым, кто принес это в лабораторию, где у него есть гипотеза о том, как будет работать память.И он реализует конструкцию памяти. Так что я думаю о памяти как о действительно широком понятии, очень широком смысле. И этот термин может включать в себя очень много разных вещей. Прямо сейчас я использую память, чтобы общаться с вами, верно? Я вспоминаю вещи из своей долговременной памяти и использую свою рабочую память для передачи этой информации. Но Эббингауз применил это не так. Итак, он думает о том, что у всех нас есть опыт изучения информации и ее забвения.Как я могу это изучить?
И для изучения памяти и того, что нам представил Эббингаус, мы должны выяснить, что представляет собой наша конструкция, мы должны определить эту конструкцию, а затем мы должны разработать задачи, соответствующие определению этой конструкции. Вы можете думать о памяти по-разному. Я умею ездить на велосипеде, но не могу точно сказать, как это делать. Я просто знаю, как это сделать. Это все еще элемент памяти, а не тот, который изучал Эббингауз.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: После Германа Эббингауза пришли другие исследователи и сказали: «Хорошо, мы можем изучать память систематически». Путем тщательного наблюдения и измерения мы можем увидеть, как работает память и когда она дает сбой. В 1930-х годах Фредерик Бартлетт поставил эксперимент, который выявил очень интересный аспект памяти. Эксперимент вращался вокруг истории — индейской легенды под названием «Война призраков».
(ЗВУК БЕЗОПАСНОЙ ВОДЫ)
НЕИЗВЕСТНЫЙ ЛИЦО: Однажды ночью двое молодых людей из Эгулака спустились к реке, чтобы поохотиться на тюленей, и пока они были там, стало туманно и тихо.Потом они услышали боевые кличи и подумали, может, это военный отряд. Они сбежали на берег и спрятались за бревном. Подошли каноэ, и они услышали шум весла и увидели, как к ним приближается одно каноэ. В лодке было пять человек …
ВЕДАНТАМ: Фредерик Бартлетт проверял добровольцев на том, что они помнили из истории, иногда часами позже, иногда днями, даже месяцами и годами.
ТОМАС: И он обнаружил эти систематические изменения в способе припоминания этих людей.Они забыли детали, которые были для них чужды. Так что это была местная история об этих призраках, воюющих во сне. И очень многие из испытуемых просто не запомнили некоторые из этих элементов, которые были чужды их культурному пониманию. Многие из испытуемых также вносили систематические изменения, когда слово «каноэ» было заменено на «лодка». Итак, он обнаружил, что испытуемые, пересказывая эту историю, меняли ее так, чтобы она соответствовала их предыдущему опыту, потому что этот предыдущий опыт помогает нам, как правило, запоминать информацию из нашей автобиографии.Но то, что делают эти предыдущие опыты, заключается в том, что они помещают эти новые впечатления в похожую историю, где мы имеем представление о том, как события разворачиваются, но не помним конкретных деталей.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Другими словами, забвение не было случайным. Германн Эббингауз предположил, что память подобна решето. Вы кладете туда вещи, и со временем они постепенно выпадают. Фредерик Бартлетт сказал, что нет. Некоторые вещи запоминаются, а некоторые забываются.То, что вы уже знаете, с чем вы знакомы, формирует то, что вы помните, что вы можете вспомнить, а что забывается.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: По сути, эксперимент показал, что когда мы что-то вспоминаем, то, что мы вспоминаем, лишь частично относится к тому, что мы вспоминаем. Наши воспоминания также формируются всем остальным, что мы знаем. Вещи, похожие на то, что мы уже знаем, с большей вероятностью сохранятся. Вещи, которые менее похожи, скорее всего, отпадут или будут изменены, чтобы они лучше соответствовали тому, что мы уже помним.Другими словами, память — это не простой процесс открытия ящика мысленных файлов и извлечения вещей. Он включает в себя процесс реконструкции.
ТОМАС: И я всегда думаю об этом как палеонтолог, когда палеонтолог обнаруживает окаменелость так же, как мы открываем воспоминание. Мы запоминаем кусок элемента. И у нас есть кусочек пазла, который мы начинаем складывать вместе с другими фрагментами окаменелостей, которые были обнаружены. И мы реконструируем — и, вы знаете, с точки зрения палеонтологов, возможно, скелет динозавра.С нашей точки зрения, мы восстанавливаем память о прошлом событии. Но у этого палеонтолога есть не все детали. И что этот человек должен сделать, так это заполнить пробелы с помощью своих предположений и предшествующего опыта с помощью экспертных знаний этого человека о том, что там могло произойти, точно так же, как мы заполняем пробелы в наших … этих дырах в памяти нашим лучшим предположением о том, что могло бы там произойти. .
ВЕДАНТАМ: Я имею в виду, это одновременно чудесно и устрашающе, Аянна.
ТОМАС: Да, я думаю, это действительно интересно.Я думаю, что действительно интересно подумать о том, почему мы делаем эти вещи, почему мы неправильно вспоминаем свое прошлое, как возникают подобные ошибки реконструкции. И я думаю об этом в своей личной жизни — делюсь воспоминаниями с партнером. И у многих из нас, у кого есть партнеры, есть такие способы сотрудничества, которые мы вспоминаем. Но это сотрудничество часто приводит к тому, что я включаю в свои воспоминания информацию, которая была предложена этим человеком, но я никогда не испытывал этого. И поэтому у меня может появиться это яркое воспоминание о том, что испытал только мой партнер, потому что мы так часто делились этой информацией.Вот как мы можем искажать воспоминания в лаборатории. Мы можем просто заставить людей пытаться реконструировать события снова и снова. И с каждым восстановительным процессом они становятся все более и более уверенными в том, что это событие произошло.
ВЕДАНТАМ: Итак, я хочу более внимательно взглянуть на этот процесс ментальной палеонтологии. И был проведен ряд экспериментов в этом направлении, в которых людям предлагалось определенным образом эмоционально влиять на события.И эти эксперименты показывают, что мы меняем то, что помним, в результате этих вмешательств.
ТОМАС: Да, сейчас было проведено так много экспериментов — я полагаю, мы говорим о 25-летних исследованиях — изучении того, как люди приходят к вере в вещи, которых никогда не было. Итак, мы видим, что люди могут прийти к выводу, что они заблудились, что они полетели на воздушном шаре или пролили удар на родителей невесты на свадьбе, когда они были молоды. И, как правило, эти исследования работают так, что мы получаем некоторую информацию о событиях, которые произошли с ними или не происходили с ними до, скажем, 10 лет.А затем этот человек проходит через какую-то процедуру внушения.
ВЕДАНТАМ: Исследователи хотели посмотреть, могут ли они побудить добровольцев развить ложные воспоминания. В нескольких исследованиях они описывали события добровольцам, а затем рассказывали им, что они составили эти рассказы из разговоров со своими родителями, братьями и сестрами. В другом исследовании использовался более высокотехнологичный метод.
THOMAS: Один из моих коллег дошел до того, что искажал изображения с помощью Photoshop и вставлял участников в изображение воздушного шара…
ВЕДАНТАМ: Вау.
ТОМАС: … И обнаружение этого привело, конечно, к созданию целой ложной памяти о событии, которого никогда не было. И это совершенно особенное событие, правда? — полет на воздушном шаре. Даже — можно подумать, что ты это запомнишь. И если бы вы этого не помнили, вы бы подумали, что этого, вероятно, никогда не было. Таким образом, тот факт, что — это была Ким Уэйд и ее коллеги — тот факт, что она смогла искажать людей с помощью этой техники, действительно демонстрирует суггестивный характер изображений.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ТОМАС: Итак, лично, вы знаете, у меня есть этот опыт, когда я смотрю на старые фотоальбомы, которые собрали мои родители, я возвращаюсь, смотрю на эти старые фотографии себя, и, знаете, я нахожусь на 5 выпускников детского сада. И я увижу эти фотографии, и я не помню этих событий. Но у вас был такой опыт. У всех нас был опыт, когда вы видите картинку и начинаете думать: о да, я вроде как это помню.Это как будто вы со своей женой, и она что-то предлагает. С этой точки зрения изображения еще больше искажают, потому что мы можем мысленно создать этот образ. И это умственное поколение является для нас большим сигналом.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: И в некотором смысле истории действуют так же. Я помню, как мои родители рассказывали мне историю — и у меня нет никаких личных воспоминаний об этом — но рассказывали мне историю, когда я был очень маленьким ребенком, когда в нашем доме собиралась семья, и к нам приехало много людей.И, как и во многих азиатских семьях, люди оставляли свою обувь у двери или у входа в дом, прежде чем войти. И, очевидно, я как бы сбился с этого собрания и по сути украл у всех левый ботинок или левый тапочек и в основном забрал все левые туфли и левые тапочки и в основном переместили их на новое место. И я, очевидно, ничего не помню о том, чтобы делать это, но я слышал эту историю так много раз, что для меня я действительно могу смутно представить, что делаю это.И еще я немного горжусь тем, что даже в 2 года я мог отличить только левые тапочки от правых.
ТОМАС: Думаю, они это выдумывают. Я не понимаю, как двухлетний ребенок действительно мог это сделать.
ВЕДАНТАМ: (Смех).
ТОМАС: Я думаю, что вы могли украсть несколько туфель, и эта история сильно изменилась за эти годы. Вы можете себе представить (смех)?
ВЕДАНТАМ: Это очень грустно, Аянна. Ты разрушаешь одно из моих драгоценных детских воспоминаний.
ТОМАС: Что ж, если это действительно произошло, это довольно удивительно.
ВЕДАНТАМ: (Смех) Я собираюсь придерживаться этой версии. Я собираюсь использовать эту версию.
ТОМАС: Хорошо.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Аянна и другие исследователи снова и снова обнаруживали, что наши воспоминания подвержены ошибкам. И последствия этого выходят далеко за рамки того, как мы думаем о собственном детстве. Они распространяются на серьезные настройки, такие как система уголовного правосудия, где мы постоянно просим людей вспоминать или вспоминать что-то под присягой.Точно ли люди запоминают вещи? В начале 1970-х Элизабет Лофтус и Джон Палмер провели эксперимент, чтобы выяснить это.
ТОМАС: Что их действительно интересовало, так это то, как люди вспоминают очевидное событие и как формулировка вопросов влияет на наши воспоминания.
ВЕДАНТАМ: Исследователи показали своим добровольцам короткометражные фильмы об автомобильных авариях. Затем они задали волонтерам несколько вопросов о том, что они только что видели.
ТОМАС: И в первом эксперименте была критическая манипуляция.Между группами участников они меняли одно слово в вопросе.
ВЕДАНТАМ: Некоторых людей спрашивали, с какой скоростью ехали машины, когда они связывались друг с другом? Другим задавали вопрос с более ярким глаголом, например, с какой скоростью двигались машины, когда они врезались друг в друга, врезались друг в друга или наезжали друг на друга? Люди, которые слышали слова разбились или столкнулись, вспомнили, что машины ехали быстрее, чем люди, которые слышали слово, столкнулись. Таким образом, изменение всего лишь одного слова в вопросе изменило представление людей о скорости машин.Потом было еще кое-что. Волонтеров спросили, было ли на месте аварии разбитое стекло. Исследователи обнаружили, что добровольцы с гораздо большей вероятностью запомнили, что видели разбитое стекло, если использовалось слово «разбился» или «ударил».
ТОМАС: И я думаю, что очень важно отметить, что ни на одном из изображений, показанных участникам в исследовании, не было разбитого стекла.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ТОМАС: Значит, это не только изменило их оценки скорости, что само по себе субъективно, но участники исказили свои воспоминания во время вспоминания из-за использованного слова.И поэтому, когда не было разбитого стекла, участники запомнили разбитое стекло, потому что этот вопрос был задан особенно многозначительно. Так что это имеет действительно важные последствия для уголовного правосудия и того, как мы допросим свидетелей, как мы получаем информацию о расследованиях от свидетелей. То, как сотрудники полиции на месте преступления, следователи во время допросов — способы, которыми они опрашивают свидетелей, допрашиваются ли свидетели вместе, разговаривают ли свидетели друг с другом после происшествия и сейчас в эпоху социальных сетей , теперь свидетели могут проводить свои собственные онлайн-расследования — все эти элементы служат для введения факторов, которые могут исказить воспоминания свидетелей.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Знаете, что особенно опасно в этом, так это то, что, когда люди вспоминают, они не могут на самом деле сказать, какие из этих воспоминаний настоящие, а какие выдуманные. Спустя какое-то время я не могу отличить то, что я действительно помню, от того, что реконструировал. Они оба чувствуют одно и то же.
ТОМАС: И я думаю, вы столкнулись с одной из проблем, верно? Вы думаете, что некоторые воспоминания, которые у вас есть, на самом деле, как вы говорите, вспомнили.Но все они реконструированы. Вопрос в том, какие реконструированные воспоминания более точны? А можно ли научиться контролировать этот процесс? И я думаю, что люди могут.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: В дальнейшем мы углубимся в исследования Аянны, чтобы понять, как наши воспоминания могут нас подвести.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Истории, которые мы рассказываем себе о прошлых событиях, также могут изменить то, как мы помним прошлое. Однажды Аянна привела добровольцев в лабораторию и попросила их представить, как они делают обычные вещи, например, прыгает мячом, и странные вещи, например, целуют увеличительное стекло.Я спросил ее, почему она это сделала и что она нашла.
ТОМАС: Нас действительно интересовало, могут ли люди точно отличить то, что они воображают, от того, что они на самом деле делают. И мы сравнили результативность очень простых обычных видов деятельности, которые люди будут делать в своей повседневной жизни — о которых они могут легко думать, конечно, я так делал — с тем, что они никогда не будут делать. Например, у нас были поцелуи с лупой и лосьон для растирания на стуле — очень странные вещи, которые люди обычно не делают в своей повседневной жизни.Итак, они сделали некоторые из этих вещей, и они вообразили некоторые из этих вещей.
Но что критически важно, мы вернули их на второй сеанс, и мы просто заставили их вообразить кучу — некоторые из этих действий снова и снова, снова и снова. И то, что мы обнаружили, когда мы тестировали их две недели спустя, заключалось в том, что, когда люди представляли себе эти действия, были ли они чем-то вроде обычных обычных действий, таких как отскок мяча, или необычными действиями, такими как поцелуй в увеличительное стекло, независимо от причудливости чем больше раз люди представляли его себе, тем больше вероятность того, что они скажут, что на самом деле они совершили его в тот первый день.Таким образом, мы смогли заставить людей поверить в то, что они делали эти странные вещи, когда они только многократно воображали их. Итак, вы можете экстраполировать и сказать: ну, а можете ли вы заставить людей поверить в то, что они делали в своей жизни очень странные вещи, которые никогда бы не сделали? Думаю, да. Вы можете.
ВЕДАНТАМ: Вы действительно обнаружили, что люди с меньшей вероятностью будут помнить о странных вещах, чем об обычных вещах. Так что было легче сказать: я помню, как подпрыгнул мячом в первый раз, когда вошел, чем поцеловал увеличительное стекло в первый раз, когда вошел.Но были ошибки по обоим пунктам.
ТОМАС: Конечно. Так что проще исказить воспоминания людей, если информация правдоподобна. Чем чаще, чем обычнее, тем легче людям представить себя в этой деятельности и, возможно, использовать свой предыдущий опыт, чтобы исказить свою память. Таким образом, чем более необычным и менее правдоподобным является что-то, тем меньше вероятность того, что люди поверит, что эти события имели место или что они были вовлечены в какую-то конкретную деятельность.
ВЕДАНТАМ: Так что интересно, когда я вспоминаю то детское воспоминание о том, как я забирал у всех левые тапочки, одна из вещей, которые, как я понимаю, делает мой мозг, это то, что в моем мысленном образе этой сцены я рисую себя одет в одежду, которую я видел на детской фотографии. И, конечно, я понятия не имею, была ли на мне эта одежда в тот день, когда произошло это конкретное событие. И, как вы говорите, этого могло и не случиться. Но интересно, что я конкретизирую вещи, которые на самом деле я понятия не имею об использовании различных элементов того, что я знаю о прошлом, в некотором смысле, чтобы создать, по сути, эту картину, которая имеет смысл прошлого события, которое я на самом деле не помнить.
ТОМАС: И те фотографии, которые мы — когда мы были детьми, в высшей степени напоминают о том, как мы строим наши детские воспоминания. Я видел себя в одной или двух нарядах на фотографиях, и это — в значительной степени то, как я представляю себе предыдущие события. Я, должно быть, был в этом платье. Очевидно, у меня было больше двух платьев — а может, и не было — но я не знаю. На самом деле я очень мало помню из тех первых дней. Так что да, мы используем наши картинки. Мы используем те истории, которые приукрашивала ваша семья, и вы украли всю оставшуюся обувь.
ВЕДАНТАМ: (Смех).
ТОМАС: И все они служат для создания действительно забавной истории, которую можно рассказать, но, возможно, не для точного описания того, что на самом деле произошло.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Тот факт, что память часто не является точным описанием того, что произошло, может помочь нам понять, как у двух людей могут быть очень разные воспоминания об одном и том же событии.
(ЗВУК ИЗ АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
ЧАК ГРАССЛИ: Можете ли вы подтвердить, что свидетельство, которое вы собираетесь дать перед комитетом, будет правдой, полной правдой и ничего, кроме правды, так что да поможет вам Бог?
БРЕТТ КАВАНАУ: Да.
ГРАССЛИ: И …
ВЕДАНТАМ: Одна из вещей, которую я хотел вас спросить, это то, что когда вы видите в новостях истории, которые вращаются вокруг воспоминаний людей о событиях, мне интересно, как вы, как исследователь памяти, обрабатываете эти истории? И на ум приходит история, произошедшая некоторое время назад, когда Кристин Блейси Форд обвинила нынешнего судью Верховного суда Бретта Кавано в изнасиловании ее, когда они оба были подростками.
(ЗВУК ИЗ АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
КРИСТИН БЛЕЙСИ ФОРД: У меня нет ответов на все вопросы, и я не помню столько, сколько хотелось бы, но подробности той ночи, которая привела меня сюда сегодня, — это те, которые я никогда не забуду.Они обожжены …
ВЕДАНТАМ: Она сказала, что у нее очень яркое воспоминание об этом.
(ЗВУК ИЗ АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
FORD: Бретт и Марк вошли в спальню и заперли за собой дверь. В спальне играла музыка.
ВЕДАНТАМ: Он сказал, что этого не произошло.
(ЗВУК ИЗ АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
КАВАНО: Я категорически и недвусмысленно отрицаю обвинения, выдвинутые против меня доктором.Форд. У меня никогда не было никаких сексуальных или физических контактов с доктором Фордом. Я никогда не был на собраниях …
ВЕДАНТАМ: И в некотором смысле страна была разделена из-за этих дуэльных воспоминаний. Что бы вы сказали, если бы оказались на трибуне свидетеля-эксперта, о том, как понимать эти два совершенно разных воспоминания о событии?
ТОМАС: Что ж, я думаю, важно отметить, что оба человека могли вспомнить ту ночь настолько точно, насколько могли.Но интерпретация утверждения, что этого не могло произойти, потому что я бы запомнил, что это неправильная интерпретация того, как работает память. Конечно, это могло произойти, и вы забыли об этом, потому что часто мы будем помнить вещи, которые особенно важны для нас. И поэтому иногда мы забываем о вещах, которые, возможно, действительно важны для других, потому что для нас они не имели большого значения.
Итак, я использую аналогию со мной и моим братом. У нас с братом много общих детских воспоминаний.Он на три года моложе меня. И он будет рассказывать мне истории, которые он очень хорошо помнит, а я не помню. И это потому, что для меня это не имело большого значения, но для него это было большим делом. И поэтому я думаю, что в деле Блейси Форда и Кавано важно то, что они оба — ни один из них не обязательно лгал о — том прошлом. Просто воспоминания будут по-разному деградировать и по-разному искажаться для разных людей. Знаю ли я, кто был точен в этом пересказе? Я не.Могли ли оба быть искажены? Определенно.
ВЕДАНТАМ: Основываясь на том, что вы мне рассказывали в течение последних нескольких минут, мне было интересно то, что, я думаю, многие из нас верят, что чем ярче мы вспоминаем что-то, тем чаще это должно происходить. И я думаю, когда многие люди смотрели, как разворачивается разногласие по национальному телевидению, мы сказали: ну, она явно верит, что это действительно произошло, а он явно верит, что этого не было. И только один из них, следовательно, должен быть правдой, а другой должен лгать, потому что, если бы они оба живо вспомнили об этом, ясно, что они оба вспомнили бы что-то столь же удивительное, как это событие, или что-то столь же необычное, как это событие.И в некотором смысле то, что вы предлагаете, на самом деле сложнее переварить, а именно то, что они оба могли сказать правду, или они оба могли каким-то образом что-то придумать, фактически не осознавая этого.
ТОМАС: Совершенно верно. Вы знаете, вы слышите, как эти люди говорят: о, я верю этому человеку или я верю этому другому человеку. И вопрос не в вере. У обоих есть свои версии правды. И люди должны понять, что невозможно понять, что именно произошло ночью 30 или 40 лет назад.Просто невозможно получить эту информацию. Если не было видеозаписи, мы не знаем. Я всегда вспоминаю — вы когда-нибудь видели этот фильм «Расомон»?
ВЕДАНТАМ: Ага.
(ЗВУК ИЗ ФИЛЬМА «РАСХОМОН»)
НЕИЗВЕСТНЫЙ АКТЕР №2: (Как персонаж, не говорит по-английски).
ТОМАС: «Расомон» — отличный фильм, о котором стоит подумать в этом контексте, потому что у вас есть пересказ очевидного события. И знаете, у некоторых свидетелей этого преступления есть мотивация лгать, а у некоторых — нет.И они просто рассказывают другую версию со своей точки зрения. И что-то, вы знаете, это — это действительно то, что вообще происходит. Когда мы рассказываем о прошлом событии, даже если оно травматично, мы рассказываем его с нашей точки зрения. И эта перспектива меняет наши воспоминания.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Точно так же, как мы иногда слишком уверены в своих воспоминаниях, Аянна говорит, что бывают случаи, когда мы слишком неуверенны — когда мы переходим к выводу, что наши воспоминания подводят нас.Возьмем, к примеру, опыт, о котором рассказывают многие пожилые люди, когда они забывают, где оставили ключи или где припарковали машину.
ТОМАС: И я раньше думал, что пожилые люди на самом деле демонстрируют больше этих нарушений памяти, чем их более молодые сверстники. И в некоторой степени это правда. Происходит возрастное снижение процессов внимания и процессов кодирования памяти, что, вероятно, приводит к такого рода ошибкам и увеличивает частоту этих ошибок. Но я также думаю, что пожилые люди просто более чувствительны к такого рода ошибкам и с большей вероятностью запомнят ошибку, чем их более молодые коллеги.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ТОМАС: Поскольку многие люди по мере взросления становятся более чувствительными к потенциальным проблемам со своим познанием и старением, всякий раз, когда у них случаются такие неудачи, эти неудачи становятся более заметными, и поэтому они их больше запоминают. Так что я думаю, что есть также предвзятость в отчетности, когда молодые люди занижают, а пожилые — завышают.
ВЕДАНТАМ: И вы, и другие также обнаружили, что если вы каким-то образом рассматриваете проблемы как связанные, знаете ли, с ухудшением памяти, вы с большей вероятностью увидите ошибки среди пожилых людей в явлении, которое иногда называют угрозой стереотипов.
ТОМАС: Верно. И так — и я делаю эту работу в сотрудничестве со своей коллегой Мари Мазероль. И нас действительно интересовало, как, когда вы активируете или уменьшаете угрозу у пожилых людей, как это влияет на память и другие когнитивные процессы. Под этим я подразумеваю отрицательный стереотип, связанный со старением. И этот негативный стереотип подразумевает, что вы продемонстрируете когнитивный дефицит. И на самом деле, большую часть времени я привожу в лабораторию людей, скажем, старше 65 лет, они попадают в лабораторию когнитивного старения и памяти.И первое, что они говорят мне или исследователям, которые их проверяют, это: ну, вы знаете, у меня ужасная память, или я действительно беспокоюсь о своей памяти. Они уже чувствуют угрозу …
ВЕДАНТАМ: Ммм хм.
ТОМАС: … О их памяти. И этот психологический опыт простого беспокойства о своей памяти имеет тенденцию отрицательно влиять на результаты тестов на память. И поэтому вы — когда вы уменьшаете это беспокойство и уменьшаете эту угрозу, пожилые люди добиваются большего успеха.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Когда мы вернемся, как все мы можем улучшить нашу способность запоминать вещи. Поскольку память работает предсказуемым образом, оказывается, что есть определенные вещи, которые вы можете сделать, чтобы улучшить свою собственную память.
(ЗВУК ИЗ АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
НЕЛЬСОН ДЕЛЛИС: четыре червы, бубновая четверка, бубновый валет, червовая шестерка …
ВЕДАНТАМ: Это СКРЫТЫЙ МОЗГ. Я Шанкар Ведантам.
(ЗВУК ИЗ АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
ДЕЛЛИС:…Треф, восьмерка треф, девятка треф, две червы …
ВЕДАНТАМ: Вы слышите голос человека по имени Нельсон Деллис.
(ЗВУК ИЗ АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
ДЕЛЛИС: … Шесть треф, восьмерка червей …
ВЕДАНТАМ: Он так называемый атлет памяти.
(ЗВУК ИЗ АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
ДЕЛЛИС: … Пятерка пик, восьмерка пик, семерка треф …
ВЕДАНТАМ: Спортсмены запоминают огромное количество информации, например, последовательности чисел, списки слов и колоды карт.Это Нельсон на чемпионате памяти в 2014 году.
(ЗВУК ИЗ АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
ДЕЛЛИС: … Четверка пик, червовый валет, 10 червей …
ТОМАС: Мне очень нравится смотреть соревнования по запоминанию и наблюдать, как эти спортсмены по запоминанию могут репетировать длинные последовательности чисел и повторять длинные отрывки из книг. Они такие же, как мы. И мы могли делать то, что они делают. И они используют память как навык, который можно оттачивать и совершенствовать.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Так как же спортсмены запоминают всю эту информацию в своем сознании? Один из самых популярных приемов — дворец памяти. Вы создаете мысленный образ знакомого места, например, вашего дома или улицы, на которой вы выросли. Затем вы планируете путь через это пространство, делая по пути заметные остановки. Как только вы это сделаете, разместите все элементы, которые вы хотите запомнить, на каждой из этих остановок. Этот мысленный образ — место, путь, остановки с предметами на нем — становится вашим дворцом памяти.
Вот пример. Допустим, вы хотите запомнить четыре вещи из списка. Сначала выберите такое место, как ваш дом. Теперь сделайте путь с четырьмя остановками по пути. Вы можете начать с входной двери, затем остановиться у гардеробной, затем у кухни, а затем в спальне. Теперь вернитесь и мысленно поместите четыре вещи, которые вы хотите запомнить, в каждое из этих мест. Как только вы это сделаете, запоминание вашего списка станет проще. Просто пройдитесь мысленно по своему дому и посмотрите на четыре вещи на пути.Дворец памяти основан на идее, что для запоминания незнакомых вещей вы должны зацепить их за то, что вам знакомо. Это древняя техника, восходящая к греческим и римским ораторам, которым часто приходилось выучивать длинные речи наизусть.
ТОМАС: Когда люди произносят речи, они будут ассоциировать элементы речи с разными людьми, сидящими в комнате. Если бы люди сидели в одном и том же месте в определенных комнатах, они могли бы связать, скажем, первую строку речи с человеком, сидящим в первом ряду справа и так далее, и так далее.И поэтому все — все, что нужно было сделать этим ораторам, — это посмотреть через комнату, чтобы запомнить различные элементы речи.
ВЕДАНТАМ: Что так увлекательно в том, что ты говоришь, Аянна, в некотором смысле, так это то, что те же самые процессы, которые некоторым образом могут загрязнять память, что является нашим прошлым опытом — вещи, которые мы хорошо знаем, могут загрязнять то, что мы узнайте, что происходит с нами, потому что память реконструируется — вы можете использовать это сейчас, чтобы улучшить свою память.На самом деле вы можете использовать его, чтобы вспомнить события, которые произошли, связав их с другими вещами из вашего прошлого, с которыми вы знакомы.
ТОМАС: Да. Итак, мы поговорили о том, как предыдущий опыт может исказить память. Но предыдущий опыт также может укреплять память, и мы можем использовать его для изучения новой информации.
ВЕДАНТАМ: Мне интересно, могу ли я дать вам список из пяти вещей, которые нужно попробовать и запомнить, и вы, по сути, поместили их на знакомый путь и проводили ли вы такие живые выступления, чтобы мы могли увидеть, как это работает? Готовы ли вы сделать это?
ТОМАС: (Смех) Мы можем попробовать.Я, возможно, проиграю с треском.
ВЕДАНТАМ: Ну, мы — все же помним исследование угроз стереотипов. Вы не должны говорить себе, что скоро проиграете.
ТОМАС: (Смех) Да.
ВЕДАНТАМ: Хорошо. Итак, пять предметов, которые я хочу, чтобы вы запомнили, — это молоко, яйца, оливковое масло, чеснок и розовая глазурь для торта. Так можете ли вы построить дворец памяти или одну из этих прогулок, где вы знаете, где разместить эти пять предметов? И я могу рассказать вам их — я могу рассказать вам каждого из них, когда вы идете по пути, чтобы вы запомнили их в будущем.Снова молоко, яйца, оливковое масло, чеснок и розовая глазурь для торта.
ТОМАС: Хорошо. Я постараюсь.
ВЕДАНТАМ: Вы хотите попытаться рассказать нам, что вы делаете в своей голове, чтобы мы могли следовать вместе с вами, какой бы путь вы ни выбрали?
ТОМАС: На самом деле, я думаю о том, что бы я приготовил из этих элементов. Итак, я заставляю все эти элементы взаимодействовать. И ты бросил туда маленький мячик с чесноком. Но, к счастью, чеснок — отличительный элемент в этом списке, потому что я могу приготовить торт из большей части того, о чем вы — о чем вы уже говорили.
ВЕДАНТАМ: Угу.
ТОМАС: Так что это помогает, потому что теперь четыре элемента, которые были потенциально несвязанными, теперь связаны …
ВЕДАНТАМ: Угу.
ТОМАС: … В одну единицу. Итак, я приготовила что-то особенное — розовый глазированный чесночный пирог. Звучит ужасно.
ВЕДАНТАМ: (Смех) Звучит ужасно. Но что в некотором смысле здесь интересно, так это то, что вы задействуете воображение для улучшения памяти. И ранее мы говорили о том, как воображение может подорвать память.Разве не удивительно, что он может играть эти двойные роли?
ТОМАС: Ага. Наше воображение очень эффективно позволяет нам запоминать эти разрозненные фрагменты информации. И поэтому именно ассоциации позволяют нам запоминать информацию. И когда мы можем создавать ассоциации и когда мы можем полагаться на интерактивные, необычные образы, мы можем запоминать несвязанные списки элементов.
ВЕДАНТАМ: Мне приходит в голову аналогия: если подумать, ну знаете, воспоминания — отдельные воспоминания подобны островам.Мы консолидируем эти воспоминания, но также потенциально загрязняем их, по сути, наводя мосты на эти острова с других островов, с которыми мы более знакомы. Некоторые люди говорят об этом, как о разнице между узнаванием чьего-то имени Бейкер (ph) и чьей-то профессией — пекарем. Если вы попросите этого человека вспомнить, знаете ли вы, помните ли вы его имя или профессию человека, обычно легче вспомнить профессию человека через две недели, чем вспомнить, что у кого-то было имя Бейкер.Поговорите об этой идее, о том, что в некотором смысле контекст имеет огромное значение с точки зрения того, что мы вспоминаем, и что некоторые вещи просто имеют больше контекста, чем другие.
ТОМАС: Мне очень нравится аналогия с мыслями о памяти как о островах. Мы думаем об этом как о … воспоминаниях как об узлах, верно? Итак, у вас есть особая концепция, например, пекарь. И когда я говорю «пекарь», активируется ряд взаимосвязанных концепций, которые связаны с этими узлами или с этими островами, теми ассоциативными мостами, о которых вы говорите.Итак, вы думаете о хлебе, и вы думаете о, может быть, времени дня, когда вы могли бы пойти в пекарню, и вы думаете о своем времени во Франции, из которого я только что вернулся. Итак, теперь я думаю о Франции. И вы думаете обо всех этих контекстных элементах, которые позволяют вам усилить это представление в памяти. Но эти узлы и эти ассоциации также могут привести к ошибке.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Аянна также изучала способы, с помощью которых ученики могут лучше запоминать информацию.Один из самых эффективных методов — сдача практических тестов. Закрытие книг и принуждение себя вспомнить информацию оказывается мощным способом запомнить то, что вы узнали. Еще одна идея — отложите учебу и не пытайтесь запихнуть все в последнюю ночь перед экзаменом; также постарайтесь немного поспать.
THOMAS: Консолидация памяти происходит во время сна, и вам нужен особый качественный сон, чтобы консолидировать такие воспоминания. Это интересно.Я только что прочитал недавнюю статью о сне и консолидации и о том, как — и в контексте циклов сна мы действительно выбираем особенно важные воспоминания. И это предпочтительное лечение консолидации, пока мы спим.
ВЕДАНТАМ: И здесь в некотором смысле тоже есть аналогия с физической активностью, верно? Физические — ваши тренеры скажут вам, да, вы знаете, попробуйте приходить чаще, чем раз в неделю. Но они также скажут вам, что если вы попытаетесь делать четыре часа физической активности в один день, а не полчаса каждый день, вы не даете своему телу времени на отдых, а на самом деле наращиваете силу, выносливость и все такое. в противном случае, на самом деле остальное — это часть того, что приносит пользу физической активности.
ТОМАС: Верно. Таким образом, кажется, что нашему телу необходим баланс, чтобы участвовать во множестве взаимосвязанных процессов, которые приведут к физическим изменениям. А формирование памяти и памяти — это физическое изменение мозга. И восстановление памяти — это акт реконструкции некоторых из этих изменений и их объединения, чтобы создать сознательное переживание вспоминаемого события.
ВЕДАНТАМ: Хорошо. Так что я попытаюсь посмотреть, помните ли вы тот список вещей, который я дал вам минут 15 или 20 назад.И давай посмотрим, сможешь ли ты использовать свою технику рецепта, Аянна, чтобы запомнить пять пунктов из этого списка покупок.
ТОМАС: Ага. Я вам скажу, я действительно думал, что вы скоро спросите меня об этом. И поэтому я мысленно вспомнил это примерно в то время, когда мы разговаривали, и подумал: а есть ли оно у меня? Я думаю, я сделаю. Итак, это были молоко, яйца, оливковое масло, чеснок и розовая глазурь для торта.
ВЕДАНТАМ: Это впечатляюще. И я уверен, что в ближайшие годы мы оба будем помнить время, когда вы испекли для нас обоих вкусный чесночный пирог.
ТОМАС: (Смех) Я очень доволен собой.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Аянна Томас — психолог, изучающий память, почему наши воспоминания не всегда отражают реальность, как воспоминания ухудшаются и что мы можем сделать, чтобы лучше удерживать вещи. Аянна, спасибо, что присоединились ко мне сегодня на HIDDEN BRAIN.
ТОМАС: Спасибо. Было очень приятно.
ВЕДАНТАМ: Этот эпизод был спродюсирован Лаурой Кверел и Партх Шах и отредактирован Тарой Бойл и Рейной Коэн.В нашу команду входят Томас Лу и Дженни Шмидт. Особая благодарность Джонатану Берли (ph) и Джонасу Харноу (ph) за их озвучку. Наш невоспетый герой — Яап Мюрре, нейропсихолог-теоретик из Амстердамского университета. Яап провел повторение исследования Германа Эббингауза 1800-х годов и щедро поделился своим временем, чтобы помочь нам понять, как проводилось первое исследование. Спасибо, Джепп.
Поскольку это был эпизод о памяти, я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь.Это веб-сайт — donate.npr.org/hiddenbrain. Здесь вы можете поддержать местную общественную радиостанцию, что является лучшим способом показать свою любовь к HIDDEN BRAIN. Опять же, это donate.npr.org/hiddenbrain. Если вы его забыли, мы разместили эту ссылку в нашей учетной записи Twitter. Пожертвования на местную общественную радиостанцию делают наше шоу возможным. Так что спасибо тебе.
(ЗВУК МУЗЫКИ)
ВЕДАНТАМ: Я Шанкар Ведантам, и это NPR.
Авторские права © 2019 NPR.Все права защищены. Посетите страницы условий использования и разрешений на нашем веб-сайте www.npr.org для получения дополнительной информации.
стенограмм NPR создаются в срочном порядке Verb8tm, Inc., подрядчиком NPR, и производятся с использованием патентованного процесса транскрипции, разработанного NPR. Этот текст может быть не в окончательной форме и может быть обновлен или изменен в будущем. Точность и доступность могут отличаться. Авторитетной записью программирования NPR является аудиозапись.
Наши воспоминания, наш опыт | Фонд Даны
Кристина Мария Альберини, Ph.D.
Профессор нейронных наук
Нью-Йоркский университет
Дана Получатель гранта: 2016-2022
Какое ваше первое детское воспоминание?
Для кого-то это могут быть подсолнухи на обоях в семейной кухне. Для других это может быть радость от купания в ванне или игры на качелях. Каждое воспоминание уникально, основано на нашем личном опыте, и каждое основано на нашем взаимодействии с внешним миром. Новое исследование предполагает, что такое обучение, зависящее от опыта, не только архивирует этот опыт, но и помогает формировать развитие нашего мозга и то, как мы обрабатываем воспоминания в более позднем возрасте.
Хотя давно известно, что наш детский опыт может изменить развитие мозга, особенно опасные события, нейробиологи думали, что мозг полагается на заранее запрограммированные сети, чтобы направлять его траекторию, и что сложные переживания запоминаются только после того, как мозг достиг определенный уровень развития. Но новаторское исследование лаборатории Кристины Альберини в Нью-Йоркском университете показывает, что обучение в раннем детстве создает ключевые нейронные сети, которые, следовательно, направляют наше когнитивное и эмоциональное развитие по мере нашего роста.Эти сети, в свою очередь, могут влиять на то, как каждый человек обрабатывает свой опыт на протяжении всей жизни, а также на то, как он адаптируется к окружающей среде с возрастом. Здесь Альберини обсуждает, почему мы не можем понять системы памяти, не понимая, как они развиваются вначале, как опыт лежит в основе индивидуальности и почему весь опыт имеет значение, когда речь идет о развитии мозга.
Что в первую очередь заинтересовало вас в изучении развития мозга, особенно в том, что касается памяти?
Я интересовался нейробиологией памяти с тех пор, как был докторантом, когда решил переключить свой исследовательский интерес с иммунологии на нейробиологию.Меня увлекала биология мозга, особенно биология сложных функций мозга. Затем это стало всеобщим интересом моей лаборатории, и это было в центре наших исследований более 25 лет.
Воспоминания — это не только важные функции для выживания, но также и основные компоненты того, кто мы есть, — самой нашей идентичности. Кроме того, они вносят значительный вклад во многие функции нашего мозга. В моей лаборатории мы изучали биологические механизмы формирования памяти, используя в качестве моделей взрослых грызунов, но в какой-то момент мне стало ясно, что мы не можем понять, как работают системы памяти, если не понимаем, как они развиваются.Это вопрос, на который на механистическом уровне в значительной степени не обращали внимания.
Изучение биологических механизмов, лежащих в основе формирования памяти в раннем возрасте, в основном ограничивалось моделями стрессовых или травматических переживаний; Было проведено очень мало исследований, посвященных природе биологии обучения и памяти при нормальном развитии. Ответ на этот основной вопрос имеет основополагающее значение для понимания того, как воспоминания работают на протяжении всей жизни, а также для нового понимания того, как могут возникать нарушения нервного развития.Полученные нами сведения о воспоминаниях, сформированных на раннем этапе развития, были очень захватывающими и привели нас к совершенно новому образу мышления.
Есть два набора открытий, которые я считаю трансформирующими. Во-первых, когда мы сравнили биологические пути мозга на разных этапах развития, мы обнаружили, что, несомненно, биологический состав областей мозга, участвующих в формировании и хранении памяти, очень различается в разном возрасте. Мозг младенца — это не просто уменьшенная версия мозга взрослого человека, но очень уникальная биологическая и операционная система.Следовательно, если мы не поймем всю сложность этой биологии, мы не сможем понять, как работают системы памяти и как они развивают свои функции. Во-вторых, мы обнаружили, что мозг младенца задействует различные биологические механизмы для формирования и хранения воспоминаний. Эти механизмы также способствуют развитию мозга. Другими словами, развитие системы мозга, участвующей в формировании и хранении памяти, происходит не по умолчанию, а в результате опыта. Эти зависящие от опыта изменения являются ключевыми для включения и формирования самой системы памяти для функционирования как тогда, так и в дальнейшем в жизни.
Что заставило вас думать, что старое представление о заранее запрограммированных сетях развития, возможно, не влияет на развитие областей памяти мозга?
Имеется довольно много свидетельств из нескольких областей, таких как психология, когнитивная наука и психиатрия, предполагающих, что наш самый ранний опыт формирует функции мозга на протяжении всей жизни. Но эти исследования не могли ответить на вопрос, как это происходит. В моей лаборатории мы хотели внимательно изучить биологию, которая позволяет этому экспериментальному формированию функций мозга во время развития, и для этого мы использовали мышей и крыс.Мы сосредоточили особое внимание на эпизодических воспоминаниях — воспоминаниях о местах, контекстах и социальных взаимодействиях, — сформировавшихся в раннем возрасте, и сосредоточили внимание на возрасте у грызунов, который соответствует примерно 2-3-летнему возрасту у людей. В этом возрасте формируются эпизодические воспоминания, но они недолговечны; они очень быстро забываются. Считается, что это забвение является причиной детской амнезии, неспособности взрослого вспомнить наши детские воспоминания.
Считалось, что детские эпизодические воспоминания недолговечны, потому что области мозга, необходимые для формирования этих воспоминаний, такие как гиппокамп, слишком незрелы, чтобы их правильно хранить.Считалось, что эта система памяти не может функционировать в этом возрасте. Но наши исследования показали совершенно другой результат: мы обнаружили, что воспоминания, сформированные в этом младенческом возрасте, не теряются, а лишь очевидно забываются, поскольку они сохраняются в долговременной памяти в скрытой, невыраженной форме. Мы обнаружили, что детские воспоминания, по-видимому, забытые, очень активно снова возникают в более позднем возрасте, если присутствуют определенные типы воспоминаний. Кроме того, они требуют, чтобы гиппокамп задействовал уникальные типы биологических механизмов, чтобы хранить их в этой скрытой форме.Интересно, что эти биологические механизмы были ранее обнаружены как важные участники созревания сенсорных функций в так называемых «критических периодах» или временных фазах развития, во время которых мозг очень чувствителен к стимулам, и с помощью этих стимулов он созревает определенные функции. и связанные с ними конструкции. Наши биологические исследования привели нас к выводу, что обучение в младенчестве способствует созреванию гиппокампа как биологически, так и функционально.
Это зависящее от опыта созревание мозга порождает очень важный вопрос: приводит ли обучение на раннем этапе развития к общему созреванию системы мозга, участвующему в формировании памяти, или созревание избирательно в зависимости от типа опыта, с которым мы сталкиваемся? Ответ на этот вопрос очень важен, потому что ответ скажет нам, ограничиваются ли функции, которые каждый человек созревает в процессе развития, диапазоном их опыта.Если бы это было правдой, обучение и опыт на раннем этапе развития были бы в основном оркестром управления функциями мозга человека. Это будет иметь множество последствий.
При поддержке Dana Foundation, которой я очень благодарен, мы провели несколько исследований, чтобы ответить на этот вопрос. Мы обнаружили, что детский опыт выборочно формирует мозг. Другими словами, наши функции и структуры мозга развиваются в результате того опыта, с которым мы сталкиваемся в эти критические периоды.
Безусловно, эти данные не исключают важности генетики. Как и в случае с любой другой функцией, генетические основы играют роль в том, как мозг развивается, и делает это индивидуально. Однако наша экспериментальная работа предоставила четкие доказательства того, что жизненный опыт в раннем возрасте формирует поведение на протяжении всей жизни. Я считаю, что это зависящее от опыта формирование функций мозга объясняет, как все мы развиваемся как личности — другими словами, это лежит в основе нашей индивидуальности.
Работа, посвященная травматическим переживаниям, такая как исследование ACES , предполагает, что отрицательные переживания могут влиять на развитие мозга.Как работает это формирование мозга, зависящее от опыта? И как это повлияет на функции и обработку данных в более позднем возрасте?
Конечно, неблагоприятный детский опыт выборочно формирует мозг очень специфическим образом. Но я хотел бы подчеркнуть здесь, что не только травматические или стрессовые переживания формируют мозг, но и всех наших переживаний. Это означает, что человек, который обучался с помощью диапазона обогащенного, модулированного и сбалансированного опыта, приведет к тому, что мозг будет формироваться очень обогащенным и адаптивным образом и сможет использовать эту способность к адаптации на протяжении всей жизни.Если вместо этого у человека были травмы в раннем детстве, их мозг будет формироваться под воздействием этих травм и, следовательно, будет реагировать соответствующим образом на протяжении всей жизни.
Это не означает, что изменения в мозге и поведении не могут произойти после развития или этих важных критических периодов. Мы знаем, что мозг остается пластичным на протяжении всей жизни; однако наши исследования показывают, что основные черты и способности отслеживаются во время развития в соответствии с индивидуальным опытом.
Вот пример, объясняющий концепцию, которую я пытаюсь описать: изучение языка.Язык также формируется критическими периодами. Новый язык можно выучить в любом возрасте, но, хотя в детстве он изучается легко и эффективно, после определенного возраста усвоить его гораздо сложнее. Языковые способности, приобретенные в детстве или во взрослом возрасте, сильно различаются. Наша работа предполагает, что то же самое и со сложными функциями, основанными на эпизодическом обучении и памяти: типы опыта, встречающиеся в раннем возрасте, формируют способ работы системы.
Эти выводы могут иметь множество последствий.Если в пределах временного окна критического периода недостаточно разнообразного опыта, способность обрабатывать и изучать информацию во взрослом возрасте будет скомпрометирована. Это объясняет, почему лишение опыта или травматический опыт в детстве меняют способ обработки информации людьми и, следовательно, значительно увеличивают вероятность дисфункций или неадаптивного поведения в более позднем возрасте. Наши результаты также имеют значение для многих областей, помимо психологии или психиатрии, таких как образование, общество, экономика и политика.
Что будет дальше?
Еще многое предстоит узнать о механистических основах воспоминаний, сформированных в раннем возрасте, и их влиянии на функции мозга. В моей лаборатории я хотел бы ответить на некоторые вопросы: можем ли мы визуализировать физические представления в мозге, такие как сети мозга, которые отражают, по крайней мере частично, активацию, создаваемую инфантильными переживаниями. Могут ли эти сети влиять на поведение на протяжении всей жизни? У нас есть технические инструменты, которые позволяют нам маркировать нейроны мозга живых грызунов и маркировать их, поэтому мы можем не только визуализировать их с помощью флуоресцентных белков, но и манипулировать их функциями в разное время.Мы планируем заблокировать активность нейронов, отмеченных инфантильным опытом, и посмотреть, является ли представление выборочным, а затем проверить, влияет ли оно на извлечение воспоминаний или новое обучение в более позднем возрасте, например, во взрослом возрасте. Эти эксперименты позволят определить, контролирует ли схема, задействованная в младенчестве, воспоминания и поведение во взрослом возрасте.
Второй большой вопрос, на который я хотел бы ответить, — какова комплексная биология областей мозга, участвующих в формировании и хранении детских воспоминаний? Традиционно большинство исследований, пытающихся получить биологическое понимание формирования памяти, подходили к этому вопросу, используя подходы, основанные на гипотезах.Это означает сосредоточение внимания на одной молекуле или одном пути за раз. Чтобы понять память, нам нужно получить всесторонние знания о ее биологии, а не только об отдельных молекулярных путях. Чтобы получить эти знания, нам необходимо использовать такие подходы, как «-омический» анализ, который может предоставить большой набор данных и беспристрастно раскрыть всеобъемлющую биологию системы.
Мой план — начать с транскрипции и трансляции, двух основных биологических процессов, необходимых для формирования памяти. Мне интересно сравнить профили транскрипции и трансляции, вызванные эпизодическим обучением у детенышей животных или в раннем возрасте развития, и с аналогами, регулируемыми в мозге взрослых животных.
Вы работаете с животными. Как мы можем эффективно преобразовать эти данные с моделей грызунов в наше понимание человеческой памяти?
Понимание биологических изменений, вызванных обучением на моделях грызунов, скорее всего, проинформирует о том, как работают мозг и функции мозга человека. Между грызунами и людьми существует обширная эволюционная консервация как на генетическом, так и на поведенческом уровнях. Фактически, большинство поведенческих исследований на людях соответствует тому, что мы видим на животных моделях, и наоборот.Одним из примеров, одним из многих, являются реакции, связанные с травматическими переживаниями человека, такими как поведенческая негибкость, компульсивное и повторяющееся поведение и другие связанные патологии. То же самое мы видим у грызунов, подвергшихся травмам.
Эти животные модели имеют фундаментальное значение для понимания функций человеческого мозга, поскольку мы не можем оценить функциональную биологию человеческого мозга по мертвым тканям. Наши исследования памяти на моделях грызунов предоставят ключевую информацию для проверки новых гипотез детских воспоминаний у людей, как в отношении здоровья, так и болезней.Фактически, мы уже начали сотрудничество с коллегами, изучающими детей.
Чтобы добавить больше деталей, наши исследования на грызунах могут предоставить гораздо больше информации о том, какие типы областей мозга и цепей участвуют в обработке человеческих воспоминаний. Они также могут помочь исследователям, изучающим людей, ответить на вопросы о нарушениях и основных этапах развития нервной системы. Я твердо верю, что в результате биологических исследований развития мозга грызунов будет получено много данных, которые предоставят огромную новую информацию о биологии человека.Эта биология критических периодов обучения и памяти также может дать важные ключи к построению новых гипотез, касающихся нарушений развития нервной системы, и помочь выявить их основные проблемы — и, как следствие, направить нас к новым идеям о возможных вмешательствах.
Ссылки
Бессьер Б., Травалья А., Mowery TM, Zhang X, Alberini CM. В раннем детстве происходит выборочная зрелость способностей к обучению и запоминанию. Nature Communications 2020 31 января; 11 (1): 628. DOI: 10.1038 / s41467-020-14461-3. PMID: 32005863; PMCID: PMC6994621.
Как фотография на смартфоне влияет на наши воспоминания
Хотя они могут казаться кристально чистыми в нашем сознании, наши воспоминания не являются точной копией событий, свидетелями которых мы были.
Каждый раз, когда мы вспоминаем воспоминание, мы можем случайно изменить его или снизить его точность. Даже тривиальные воспоминания легко испортить простыми предложениями. Психолог Элизабет Лофтус однажды обнаружила, что, когда людям говорят, что автомобили «столкнулись», а не «сбились», они вспоминают автомобильную аварию как более серьезную, чем она была на самом деле.
Больше всего разочаровывает: мы меняем эти детали и реконструируем реальность, даже не осознавая, что делаем это. И швы наших отредактированных воспоминаний молча запечатаны; мы часто не можем вспомнить то, что не можем вспомнить.
Как журналист, освещающий психологию, я постоянно читаю о недостатках точности ума. И это заставляет меня нервничать.
Два года назад я спустился на дно Гранд-Каньона и по пути сделал 400 снимков. Я волновался, что образы каньона — то, как утренний свет смотрится на красно-охристых и песочных стенах — выскользнут из моей памяти и будут заменены приближенными.Так что я оперся на камеру; его память казалась кристальной, не поддающейся разложению.
Но в последнее время мне интересно, что происходит с нашими воспоминаниями, когда мы все больше и больше полагаемся на смартфоны для документирования своей жизни. Это нетривиальный вопрос: сейчас 77 процентов американцев владеют смартфонами, и многие полагаются на них в плане поддержки памяти. Если телефоны немного изменят то, как работает человеческая память, последствия будут широко распространены.
Как и по многим темам в психологии, здесь сейчас больше вопросов, чем ответов.Но во многих случаях ученые обнаруживают, что постоянная фотосъемка фактически снижает нашу способность вспоминать наш опыт, отвлекает наше внимание и уводит нас от момента. Постоянный обмен фотографиями может даже изменить то, как мы вспоминаем события в нашей жизни.
В то же время новое исследование показывает, что камеры могут также использоваться для улучшения наших воспоминаний об определенных переживаниях.
Это исследование находится на начальной стадии, но оно также дает подсказки относительно того, как мы можем лучше всего использовать смартфоны: чтобы улучшить как наши воспоминания о впечатлениях, так и наше удовольствие от них.
Как фотосъемка может испортить наши воспоминания
Первый шаг к формированию прочной памяти — обратить внимание. Без внимания наш мозг не будет хранить ощущения, которые мы испытываем в окружающем мире.
Мозг хранит долговременные воспоминания, связывая нейроны. Чем сильнее память, тем сильнее связи. Эти неврологические связи связывают все ощущения, которые формируют воспоминание: как выглядела сцена, что она чувствовала, как пахла.
Но если мы не обращаем внимания — если мы даже не сохраняем информацию в краткосрочной памяти — ничего не будет храниться в нашем мозгу надолго.
Кайназ Амария / Vox
Стэнфордская мемориальная церковь — здание, требующее внимания. Над входом находится гигантская фреска пастельных тонов, на которой Иисус приветствует достойные души на небесах. На этом изображении неба есть пальмы. Внутри церкви есть мозаика, витражи и больше картин с ангелами и святыми, чем вы можете рассчитывать на свои руки и ноги. Это великолепно.Тем не менее, как показывает предстоящее исследование, опубликованное в журнале Journal of Experimental Social Psychology , становится легче забыть с телефоном с камерой на буксире.
В серии экспериментов несколько сотен участников совершили самостоятельную экскурсию по церкви. Во время тура участники должны были обратить внимание на такие детали, как «крестообразная форма церкви», и убедиться, что они проверили бронзовых ангелов, которые «приветствуют вас через массивные входные двери».
У некоторых из этих участников были плееры iPod, оснащенные камерами, и им было приказано делать фотографии (либо для распечатки позже, либо для публикации в Facebook).Остальные участники вошли с пустыми руками.
Через неделю после тура участникам была предложена викторина-сюрприз с вопросами о деталях, которые они должны были узнать во время тура. В одной части исследования те, у кого не было камеры, правильно ответили примерно на 7 из 10 вопросов. Те, у кого была камера, получили около 6. Это все равно что перейти от C к D, небольшая, но существенная разница.
«В общем, просто фотографировать было достаточно, чтобы снизить баллы в тесте на память», — говорит Эмма Темплтон, психолог из Дартмута, соавтор исследования.
Почему? Ответ прост: камера — это отвлечение. «Возможно, мы просто используем эти устройства, отвлекая себя от опыта, и из-за этого отвлечения мы не помним то, на что должны обращать внимание», — говорит Темплтон.
И из-за повсеместного распространения смартфонов, «мы только что добавили в нашу повседневную жизнь, потенциально, гигантский источник отвлечения внимания».
Темплтон и ее коллеги подозревают, что отвлекают не только камеры.Использование любых носителей во время мероприятия — текстовых сообщений, твитов и т. Д. — может привести к потере памяти. Ее исследовательская группа также провела параллельное онлайн-исследование, которое позволило обеспечить более строгий контроль, чем церковное исследование, в котором 380 участников попросили посмотреть выступление TED. В целом, память для выступления на TED уменьшилась в любых условиях, когда участникам предлагалось делать заметки на экране.
В целом, Темплтон подчеркивает, что психологи только начинают отвечать на вопрос о том, как смартфоны влияют на наши когнитивные способности.«Некоторое время у нас были [цифровые] носители и камеры, но в контексте того, что мы обычно изучаем, это действительно довольно ново, и использование медиа развивается очень быстро», — говорит она.
Другими словами, оценить влияние смартфонов на наши когнитивные способности еще сложнее из-за того, что мы постоянно меняем способы использования устройств.
Какую часть моей жизни я хочу, чтобы мой мозг запомнил?
Еще одна причина, по которой фотографирование может ухудшить нашу память, — это идея, называемая когнитивной разгрузкой.
Проще говоря, идея заключается в том, что мы буквально передаем наши умственные способности компьютерам. В 2011 году журнал Science опубликовал известное исследование, которое показало, что, когда людям говорят, что компьютер сохраняет часть информации, они с меньшей вероятностью запомнят ее для себя. В этом эксперименте участвовало всего 60 человек, и он проводился на выборке студентов колледжа, поэтому его выводы могут иметь ограниченную ценность. Но не нужно заглядывать слишком далеко, чтобы найти наглядные примеры когнитивного аутсорсинга.Сколько телефонных номеров людей вы запомнили?
В последнее время появилось больше доказательств этой идеи. В 2015 году исследователи психологии из Университета Ватерлоо опубликовали статью под названием «Мозг в вашем кармане». Они обнаружили, что люди, которые избегают сложного аналитического стиля мышления, чаще сообщают, что полагаются на свои смартфоны при поиске информации. Результаты показали, что использование компьютеров в качестве когнитивного костыля является распространенной тактикой.
«Многие люди, когда видят нашу статью, думают, что наш аргумент состоит в том, что смартфоны делают вас глупыми», — говорит Натаниэль Барр, ведущий автор статьи, который сейчас является профессором психологии в Шеридан-колледже.«Наша любимая интерпретация состоит в том, что это действительно отличный способ для человека с более низкими когнитивными способностями повысить умственные способности». Если вы плохо запоминаете дорогу, вы все равно можете хорошо ладить с миром. Смартфоны в этом свете являются своего рода новым когнитивным ярлыком.
И когнитивная разгрузка может быть неплохим делом, если мы избавляемся от чего-то обыденного. Если ваш хирург ищет следующий шаг для аппендэктомии в Google в середине операции, возможно, это проблема, но «кому-то наплевать, что им не нужно запоминать телефонные номера людей?» — говорит Барр.
Когда дело доходит до фотографирования, вопрос разгрузки усложняется: какую часть моей жизни я хочу, чтобы мой мозг запомнил?
Кайназ Амария / Vox
«Все — это компромисс», — говорит Барр. «Если вы сделаете снимок и поделитесь им, вы сможете пережить этот опыт заново с другими. Если вы этого не сделали, это будет изолировано от вас. В этом есть как хорошее, так и плохое…. По мере того, как эти технологии все больше внедряются в нашу жизнь, я думаю, нам предстоит принимать больше решений о компромиссах ».
И именно здесь находятся одни из самых интересных исследований камер и воспоминаний: что мы получаем и чего упускаем, когда фотографируем без остановки.
Самый большой компромисс: камеры сужают наше внимание
Вот нюанс: фотография на смартфон не делает нас глупее. Это меняет способ работы нашего разума, переориентирует наше внимание.
Аликсандра Бараш — когнитивист из Нью-Йоркского университета. В своей работе она обнаруживает, что да, постоянное использование камеры смартфона может привести к провалам в памяти. Но, что более важно, она находит морщину: камеры также могут сосредоточить наше внимание на улучшении памяти.
Она проводит исследования, аналогичные исследованию в Стэнфорде, где участники либо фотографируют, либо не фотографируют во время экскурсии по музею. Когда ее попросили сфотографировать выставку, ее участники с большей вероятностью запомнили визуальные аспекты своего опыта (искусство и артефакты, которые они видели), чем если бы они не фотографировали.Но есть компромисс: участники, делавшие фотографии, с меньшей вероятностью запомнили услышанную информацию.
«Фотографии увеличивают визуальную память, — говорит Бараш, — но это не обходится бесплатно». И эта цена — наше внимание. Если мы так сосредоточены на фотографиях и визуальных эффектах, мы с большей вероятностью будем игнорировать другие раздражители вокруг нас. А то, что игнорируется, не запоминается.
Исследование
Бараша обнаруживает доказательства того, что смартфоны меняют то, что мы замечаем, — они перенаправляют или фокусируют наше внимание.В небольшом исследовании Бараш и его коллеги снабдили участников устройствами слежения за глазами, когда они отправились на экскурсию по музейному экспонату. Анализ показал, что участники, которым было поручено фотографировать, больше времени смотрели на артефакты и смотрели на них больше. Они не так много смотрели в пол и потолок.
Когда мы ищем идеальный снимок для Instagram, мы не слушаем, мы не нюхаем, мы не всегда обращаем внимание на красивые, сложные мелочи, которые составляют момент.
Кайназ Амария / Vox
Другие исследователи обнаружили похожий любопытный эффект. В 2011 году психолог из Университета Фэрфилда Линда Хенкель обнаружила в эксперименте, что, когда участникам просто велели фотографировать на музейной выставке, их воспоминания об объекте и подробности о них уменьшались. Но когда участникам было сказано использовать функцию масштабирования камеры и приблизиться, их воспоминания об объектах на выставке улучшились.
Урок здесь в том, что мы, вероятно, ограничиваем наш опыт, когда так сосредоточены на наших камерах.
Опыт реального мира захватывает и часто затрагивает все чувства. Можете ли вы вспомнить, как ветер дул вам за спину в последний отпуск? Вы помните, что происходило внутри: вы были взволнованы, взволнованы или напуганы? Оглядываясь на фотографии из поездки в Instagram, вспомните, какой на вкус был ужин, или просто то, что он был красивым?
Фотографии и записи всегда будут тонким кусочком того, что вы испытали.«Они даже не обязательно являются истинной полной версией того, что произошло», — говорит Хенкель. Когда мы оглядываемся на эти фотографии, они действительно служат подсказками для памяти, но не обязательно напоминают нам всю историю.
Как совместное использование большого количества фотографий влияет на нашу память
За последние несколько лет мы не только начали делать все больше и больше снимков цифровыми камерами, но и почти мгновенно делимся ими в социальных сетях. Это может изменить и наши воспоминания — тонким, но глубоким образом.
Бараш и ее коллеги обнаружили доказательства того, что фотографирование для публикации в социальных сетях меняет нашу точку зрения в нашей памяти. То есть: когда мы делаем фотографии, чтобы поделиться ими в социальных сетях, мы с большей вероятностью запомним момент от третьего лица.
Кайназ Амария / Vox
«Если бы я попросила вас создать в уме картину вашего рождественского опыта», фотографией которой вы поделились в социальных сетях, — объясняет она, — «тогда вы действительно начнете визуализировать свое Рождество с точки зрения постороннего человека.(Она и ее коллеги провели этот эксперимент с 332 студентами во время рождественских каникул.) Фотографии, которые мы просто делаем для собственного архива, не так часто дают такой эффект.
Последствия этого неуловимы. Во-первых, Бараш считает, что сосредоточение внимания на обмене фотографиями может сделать процесс съемки менее приятным. Возможно, это потому, что совместное использование делает нас более застенчивыми. (Поэтому она рекомендует сделать небольшую паузу после того, как фотография сделана, прежде чем поделиться ею.) Неясно, как этот сдвиг перспективы изменит то, как мы думаем о своей жизни спустя годы.
«Сейчас мы наблюдаем более интенсивные эмоции», — говорит она. «Когда люди больше смотрят на людей с точки зрения третьего лица, они будут испытывать менее сильные эмоции, когда они заново переживут этот опыт, тогда как если я останусь с точки зрения от первого лица, я почувствую настоящие эмоции, которые я испытал во время обмена».
Как лучше запоминать
В конце концов, просто трудно понять, каким должен быть оптимальный баланс внутренней и технической памяти.
Но если мы хотим удержать определенные воспоминания, это потребует некоторых умственных усилий.
Это значит уделять больше внимания нашему окружению. Это означает, что мы используем камеру с умом, чтобы сосредоточиться на деталях, которые мы действительно хотим запомнить. Это означает, что нужно отложить камеру на несколько мгновений, чтобы увидеть, как ощущается воздух, как пахнет улица, и записать свои ощущения от пребывания там.
Смартфоны
могут помочь в этом процессе: они могут хранить информацию и служить подсказками памяти, чтобы помочь нам получить ее позже. Но мы не можем переложить на них все.
Один из последовательных выводов исследований обучения заключается в том, что создание преднамеренной памяти требует определенных усилий. Повторное чтение материала не помогает студенту запоминать ответы на экзамене. Нет, это тяжелая работа, заключающаяся в том, чтобы копаться в наших воспоминаниях и восстанавливать часть информации с нуля, что облегчает ее последующее извлечение.
Кайназ Амария / Vox
То же самое может случиться и с опытом.«Если мы не практикуем стратегическое извлечение с усилием, это может усложнить нам задачу, когда нам действительно придется полагаться на собственную память», — говорит Хенкель.
Недавно я вернулся в Гранд-Каньон во второй раз. Это была неожиданная поездка. Я не брал с собой автономную камеру и не делал так много фотографий на свой iPhone. Фотографии уже были. И это было раскрепощающим. Сегодня я помню, как белки каньона сновали вокруг нас, надеясь украсть наш обед. Я помню, как мягкий февральский бриз подбадривал меня на 7 миль в тяжелый поход.Я помню глупую шутку, которую сделал мой друг о том, что мы должны называть помет мулов «тропическими яблоками» (они довольно круглые). Это не фотографии; они в моей голове. И я почти уверен, что это правда.
У вас есть воспоминания, которые, как вы позже выяснили, были неточными или неточными?
Мы снимаем видео о памяти и о том, почему наши воспоминания часто ненадежны, и мы хотим услышать от вас. Помогите нам сообщить о ложных воспоминаниях по телефону , заполнив эту форму.
Почему меняются наши воспоминания? [Видео]
Где вы были 11 сентября 2001 года, когда вы впервые услышали о том, что башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке были сбиты самолетами и рухнули? Почти все мы хорошо помним, где мы были, как мы слышали новости и какие изображения мы впервые увидели. Тем не менее исследования показывают, что наши воспоминания о прошлых событиях обычно верны лишь наполовину, хотя мы убеждены, что наша память верна.
Этот разрыв исследуется Лиз Фелпс, профессором психологии и неврологии Нью-Йоркского университета.Фелпс концентрируется на том, как эмоции меняют обучение и память. Она объясняет, почему наши воспоминания могут быть такими пластичными, в увлекательном видео под названием «Controlling Our Fears», созданном ее Нью-Йоркским университетом. коллега Джозеф Леду, специалист по эмоциональному мозгу. Это четвертое видео из серии, которую он снимает вместе с режиссером Алексисом Гамбисом, под названием « My Mind’s Eye ». (В первом эпизоде Нед Блок рассказывал о проблеме разума и тела, во втором — Майкл Газзанига о свободе воли, а в третьем — с лауреатом Нобелевской премии Эриком Канделом о том, как нейроны мозга учатся и создают воспоминания.Леду и Гамбис предоставили Scientific American возможность сначала разместить эти видео на нашем сайте.
Кредит: Labocine Youtube
В видео Фелпс объясняет, что наши воспоминания могут измениться, потому что каждый раз, когда мы возвращаемся к ним, они становятся уязвимыми. Когда мы впервые закладываем память, мозгу требуется некоторое время, чтобы надежно сохранить информацию — процесс, называемый консолидацией. И каждый раз, когда мы впоследствии вспоминаем эту память, она должна пройти новый процесс хранения — еще одна небольшая задержка для следующей консолидации.Во время этого окна новая информация может мешать старой информации и изменять память. Фелпс говорит, что это похоже на школьную игру по телефону, когда один ученик рассказывает короткий рассказ второму ученику, затем этот человек пересказывает его третьему, а тот — четвертому, и так далее. К концу цепочки история обычно сильно отличается от того, как она началась.
Это изменение памяти было доказано экспериментами с наркотиками на грызунах и упражнениями с людьми. Фелпс описывает эту работу в видео.Она также отмечает, как реконсолидацию можно использовать, чтобы помочь людям контролировать нежелательные воспоминания, связанные со страхом или тревогой. Заманчивая новость заключается в том, что когда-нибудь мы сможем избавиться от таких болезненных воспоминаний.
Для развлечения, в интервью Фелпсу есть отрывки из связанной песни, которую Леду записал со своей группой, The Amygdaloids, под названием «Я просто хочу забыть, как помнить тебя». Наслаждаться.
Изображение из этого видео любезно предоставлено Labocine.
11 важных высказываний о создании воспоминаний
Трудно переоценить силу воспоминаний.Мы способны запоминать события, которые мы посетили, игры, в которые мы играли, людей, с которыми мы встречались, и многое другое, происходившее много лет и даже десятилетий назад. Даже обмен мнениями, который мог длиться минуту или две все это время назад, может врезаться в наши воспоминания.
Мы думали об этой силе воспоминаний и о том, как важно проводить время, делая то, что вы любите, с людьми, которых вы любите. Мы составили несколько цитат, в которых объясняется, почему создание памяти так важно, и мы хотим поделиться ими с вами! В конце этого поста мы также предлагаем некоторые идеи относительно эффективных способов помочь сохранить прекрасные воспоминания, которые вы оставляете.
Цитаты о воспоминаниях
«Самое прекрасное не связано с деньгами; это воспоминания и моменты. Если вы их не празднуете, они могут пройти мимо вас ».
Алек Век
«Один из лучших способов сделать себя счастливым в настоящем — вспомнить счастливые времена из прошлого. Фотографии — отличная подсказка для воспоминаний, и, поскольку мы склонны фотографировать счастливые случаи, они делают наши воспоминания хорошими ».
Гретхен Рубин
«Воспоминания о нашей семье — это все.”
Кэндис Кэмерон Буре
«У всех есть свои машины времени. Некоторые забирают нас обратно, их называют воспоминаниями. Некоторые продвигают нас вперед, их называют мечтами ».
Джереми Айронс
«Я считаю, что без воспоминаний нет жизни, и что наши воспоминания должны быть счастливыми».
Ли Радзивилл
«Не нужно ждать, пока другие люди сделают что-то особенное. Вы должны создать свои собственные воспоминания.”
Хайди Клум
«Благословение на всю жизнь для детей — наполнить их теплыми воспоминаниями о времени, проведенном вместе. Счастливые воспоминания становятся сокровищем в сердце, которое можно вытащить в тяжелые дни взрослой жизни ».
Шарлотта Касл
«Печаль и память идут вместе. После того, как кто-то умирает, это то, с чем вы остаетесь. И воспоминания такие скользкие, но такие богатые ».
Майк Миллс
«Приключения важны в жизни.Делать воспоминания важными […] [E] удовольствие от воображения и последующего приключения создает истории, которые вы сохраняете навсегда. И любой может это сделать ».
Роб Лоу
«Я осознаю, что великая мечта не так хороша, как прекрасное воспоминание. Мечта может быть у каждого. Воспоминание — надо сделать ».
Эрик Томас
«Мы не осознавали, что создаем воспоминания, мы просто знали, что нам весело».
A.A. Милн
Идеи подарков, которые помогут людям сохранить воспоминания
Наша жизнь полна памятных моментов, но бывает трудно вспомнить все эти особые моменты.К счастью, сохранить важные воспоминания не должно быть сложно. Независимо от того, делаете ли вы это для собственных воспоминаний или создаете особый подарок, чтобы запечатлеть заветные воспоминания о друге или любимом человеке, мы можем помочь.